Одержимость мажора

Халид сразу подбирается, чуть наклоняясь и ловя мою ногу. Только ногу, больше ничего, он массирует пальчики, отчего я начинаю невольно млеть, глаза закатываются, внизу живота словно разгорается солнце.

– Мы только приступили к наслаждению, – выдает он одними губами обещание, не отрывая от меня взгляда. Интересно, что он видит? Косметика у меня дешевая, тушь явно размазалась по щекам. Волосы спутались, висят сосульками. Но он так смотрит, будто насмотреться не может. Никто до него так не делал, я не знаю, куда мне от этого настойчивого взгляда деться.

Он меня словно раздевает, хотя куда больше, если я голая?

Берет вторую ногу, проделывая с ней точно такие же манипуляции, как со второй. Не в силах сдержать стон, сдаюсь и протяжно выдыхаю.

Тело, непривычное к чужим прикосновениям, тут же сдается на милость победителя. И когда Мирзоев скользит руками к коленям, у меня совершенно нет сил к сопротивлению, наоборот, я расслабляюсь и позволяю ему делать всё, что он хочет, и даже больше. Я наслаждаюсь каждым моментом.

Позже, засыпая в руках Халида, я думаю о том, что рано или поздно сдалась бы ему и без денег, выплаченных за операцию Сашке…

* * *

– Привет, пропащая душа! – ловит меня между парами Рида, и я с виноватым видом обнимаю ее. Из-за настойчивого мажора у меня совершенно не остается времени на лучшую подругу.

– Прости, пожалуйста! У меня запара… – пытаясь не краснеть, думая о том, чем именно она вызвана и как я провела всю неделю, прошедшую с нашего с Халидом первого раза, прошу я.

– Я на тебя ужасно зла! – щиплет она меня за предплечье. – Я столько раз звонила, предлагала помощь…

– Мне не нужна помощь, – как можно беззаботнее закатываю я глаза. – Государство выделило квоту, я же говорила.

– Но ведь кроме самой операции нужно еще столько всего сделать…

– Об этом уже позаботился фонд, – продолжаю безбожно врать. – Хоть раз в жизни нам повезло, – натягиваю я улыбку, надеясь, что она не просечет мою ложь. – Мама с Сашкой уехали в санаторий, там брат пройдет курс физиотерапии.

– И ты молчала?! Это что же, ты совсем одна в своей дыр… квартире? – тут же исправляется она, запнувшись на слове.

– Да ладно тебе, называй вещи своими именами, – улыбаюсь ей я. Говорить о том, что не провела дома ни одной ночи с тех пор, как уехала мама с братом, я ей, конечно же, не собираюсь. – Дыра она и есть дыра.

– Смотрю, у тебя хорошее настроение, – улыбается она. – Ты как хочешь, но после пар я тебя забираю к себе! Устроим вечер кино, поболтаем, а то я тебя совсем не вижу! Да и вообще, поживи лучше у нас до возвращения мамы, я совершенно не доверяю твоим соседям. Жить одной в твоей коммуналке совсем не безопасно.

– Нет, ты что! – тут же качаю я головой. – Мне же на работу, – безбожно вру в очередной раз, но что делать? Мажор с ума сойдет, если я заявлю ему, что, вместо того чтобы ночевать у него, переезжаю к подруге. – Да и тот пьющий сосед куда-то уехал, – еще одна ложь в мою копилку.

– Хорошо, но сегодня никакой работы! Позвони и отпросись! Жду тебя на парковке после пар, мама такой обед сегодня готовит, пальчики оближешь! – целует она меня в щеку и убегает, слыша звонок, призывающий на пары. У меня же уже слюнки текут, так как я не понаслышке знаю о том, как вкусно готовит свекровь Риды.

«Можно мне сегодня переночевать у подруги?» – Это что же, я у папы отпрашиваюсь? Тут же удаляю и пробую заново.

«Меня подруга позвала в гости, можем перенести наши планы?» – Опять не то. Какие, к черту, планы?

«Я сегодня не смогу встретиться, подруга позвала с ночевкой». – Ну вот, вроде нормально. Можно отправлять. Зря я, конечно, отложила это до вечера, надо было сказать еще в универе, но что поделать, если я такая трусиха?

Халид

«Я сегодня не смогу встретиться, подруга позвала с ночевкой».

Глаза бегут по строчкам сообщения от Ники, и я проваливаюсь с головой в мысли о ней и ее попытке избежать встречи. Пластик чуть не трескается в руке, до того я сжимаю телефон с чертовой отмазкой Губастой.

Побегать от меня решила? Что еще за подруга?

– Сын? Еда остынет, почему ты не ешь?

Голос отца прорывается сквозь красное марево злости. Встряхиваю головой, возвращаясь к реальности. Поднимаю глаза на отца, сидящего за столом напротив.

– Извини, – отвечаю спокойно, откладывая телефон в сторону и пытаясь унять гнев и зуд в пальцах. Мысленно набираю сообщение, где настаиваю на встрече с упрямой девчонкой. Внешне же остаюсь холодным и выдержанным, словно ничего меня не беспокоит.

– Невкусно? – уточняет он, кивая на мою тарелку, где покоится нетронутая еда. Аппетит резко пропал.

– Нет, почему же? – Отца обижать не хочу, поэтому начинаю поглощать пищу. – Извини, немного отвлекся.

– Да ничего, – вздыхает он, промокнув губы салфеткой, – у вас вся жизнь в этих пластмассовых прямоугольниках. Что-то всегда есть поважнее, чем пообщаться с родными.