Одержимость Грешника

— Паш… Но ей нужна мама. Как ты так можешь? Я всё равно добьюсь своего. Она такая же твоя дочь, как и моя!

— Пошла вон отсюда, дрянь, — выплюнул он сквозь зубы. — Иди дальше развлекайся со своим любовником. Никто не отдаст дочь такой аморальной матери, как ты.

По наставлению моего юриста я написала куда могла заявления — но пока мне мало что помогло. Паша всем в слезах практически рассказывает, как я ему подло изменила с его лучшим другом и сбежала, бросив дочь, а теперь вот якобы вспомнила о ней. Полиция также не смогла ничего добиться, кроме того, что я могу проживать на территории дома Паши, но я не хочу этого — Паша открыто мне угрожает, когда мы вдвоём. Я просто боюсь. А органам опеки он обещает, что позволит мне увидеть дочь, но, когда я пытаюсь потребовать встречи, либо выдумывает предлоги этого не делать, либо гонит и угрожает, как сейчас…

— Паш, прекрати, — прикрыла я глаза, не удержав слёз. — Хотя бы не при Ксюшеньке. Ты прекрасно знаешь, что я пошла на это, чтобы спасти тебя.

—  Я всё равно тебя никогда не прощу. Катись отсюда и забудь дорогу к нашему дому. Дочери у тебя больше нет, дрянь. Пошли, Ксюша.

— Я к Баташову пойду, Паш!

— Да иди куда хочешь!

Он потянул, даже потащил упирающегося ребёнка к двери дома.

Я бежала за ними следом, но Паша не давал мне подойти.

— Ксюша, Ксюша… Зайка моя! Мама тебя любит, слышишь?

— Иди отсюда, сказал! Никто не отдаст тебе ребёнка — я нашёл твою карту, где ясно, что ты лечилась у психиатра, и показал её всем.

Паша так грубо пихнул меня, что я чуть не упала, но удержалась за перила на крыльце моего бывшего дома. Он завёл внутрь Ксюшу и захлопнул дверь перед моим носом. Из-за двери слышался детский плач, дочка звала меня, но Паша был непреклонен.

Я от отчаяния била по двери кулаками и плакала, хотя знала, что он не откроет, а замки давно уже сменил…

Обессилев от слёз и бесполезного стука в дверь, я опустилась на лавочку возле крыльца. Просидела минут двадцать, стараясь успокоиться ради ребёнка, что живёт внутри меня. Никакого варианта, кроме как просить помощи у Дамира — и, возможно, у самого Алекса – у меня больше не осталось. Я устала биться в стенку лбом… Паша извивается как уж на сковородке, и доказать то, что он не может проживать с дочкой, я пока не смогла. Наоборот, я сейчас имела на это меньше шансов, чем он — из-за записей психиатра…

***

***

— Хотите кофе, Тая? — предложил мне Дамир.

— Нет, спасибо, — мяла я в руках шарф, сидя напротив Дамира в его кабинете. Я уже рассказала ему все свои беды и ждала ответа, есть ли у него возможность чем-то помочь мне. Я совсем уже отчаялась. — Мне сейчас и кусок в горло не полезет.

— Понимаю, — кивнул он. — Я всё понял. Мне необходимо уточнить детали дела для начала. Но это не в моей компетенции. Со своей стороны могу устроить проверку органов опеки на предмет бездействия и добиться ваших свиданий с дочерью. Павел не сможет им препятствовать.

— Спасибо, Дамир Ильясович. А можно так устроить?

— Можно, — поднял он брови вверх. — Очень часто не смогу вам этого обещать, но, возможно, когда я разберусь в материалах дела, я смогу в чём-то повлиять. Но повторюсь — я не судья, у меня совсем другое ведомоство. Сделаю всё, что от меня зависит.

— Спасибо вам большое, Дамир Ильясович… Я уже и не знала, к кому обратиться…

На мои глаза снова навернулись слёзы. Дамир очень чутко это ощутил и протянул мне бумажную салфетку.

— Пока не за что благодарить меня, — сказал мужчина. — Но мы постараемся что-нибудь придумать. А сейчас езжайте домой и отдыхайте. Если что — я вам позвоню.

15.

Дома какое-то время походила из угла в угол, не решаясь совершить звонок. Но надо действовать и использовать все варианты для решения вопроса с дочкой, и я все же набрала номер, который не набирала уже очень давно — Юли.

— Алло, — ответила сестра настороженно после длинных гудков.

— Привет, — сказала я.

— Привет.

— Юль, я… По делу звоню.

— Слушаю.

— Мне нужна твоя помощь.

— Какая?

— Паша отбирает у меня Ксюшу. Ты знала об этом?

— Нет, — отозвалась она. — Я же не общаюсь ни с ним, ни… с тобой.

Да, и у меня вся эта ситуация до сих пор занозой в сердце сидит.

— Ну, вот — рассказываю, — продолжила я. — Я ищу тех, кто выступит в суде против него. Ты… Ты могла бы очень мне помочь.

— Как?

— Сказать про вашу связь и… ребёнка.

Юля молчала. Наверное, ей это совсем неинтересно. И я могу ее понять.

— Юль, ты тут? — решила я проверить, молчит она или связь пропала. — Ты меня слышишь?

— Да, — ответила она.

— Тогда что?

— Я всё расскажу, — сказала Юля, и я ощутила, как напряжение от ожидания её ответа отступает.

— Правда? — воспряла я духом. — Сделаешь это для меня?

— Тайка, — горько усмехнулась она. — Я уже давно поняла, что полная идиотка и сволочь. Променяла близкого человека на какое-то… чмо.

Теперь промолчала уже я. Лучше бы она понимала это до того, как всё сделала. Если она на самом деле раскаивается — это хорошо, только я её простить точно не готова. Но мне пригодится помощь Юли в суде. Хотя бы так!

— Спасибо, Юль, — ответила я наконец. — Ты меня очень этим выручишь.

— Я скучаю по тебе, Тайка.