Одержимость

— Возможно. А может, просто спросил у кого-нибудь. На самом деле я не исключаю вероятность того, что вы познакомились с ним еще в Нью-Йорке. Не обязательно близкий знакомый. Один из тех, к примеру, кто ходил к Гарри в ресторан. «Что, Наоми уехала из Нью-Йорка?» — «Да, отправилась изучать фотодело». — «Да что вы! В Колумбийский университет?» — «Нет, на Род-Айленд». Согласись, подобный разговор ни у кого не вызвал бы подозрения.

— Ты прав, — кивнула Наоми.

— Удалось тебе вспомнить что-нибудь еще из той поры, когда ты была в колледже?

— Как-то раз мы всем клубом отправились в Нью-Бедфорд. Стоял февраль, и мы собирались делать снимки зимнего пляжа. Покрутившись пару часов на ледяном ветру, сделали перерыв на обед. Помню, сидели в одном ресторане, и девушка — звали ее, кажется, Холли — начала донимать меня разговорами о том, что некоторые парни не сводят с меня глаз. Она мотнула головой в сторону бара. Я взглянула туда, но парень, на которого она указывала, успел повернуться к нам спиной.

Наоми замолчала, припоминая детали того дня.

— Потом Холли встала и направилась к бару. Краем уха я слышала, как она сказала тому парню, что он может купить ей пива. Мол, у меня уже есть бойфренд, а она свободна. Но тот молча отвернулся и зашагал к двери. Вот, собственно, и все. Поначалу мы собирались задержаться в Бедфорде подольше, но надвигался шторм, и мы предпочли в тот же вечер вернуться в кампус. А об убитой женщине я и не слышала. Узнала лишь этим утром, когда ты прислал мне ее имя.

— Что за женщина? — спросил Ксандер.

— Работала в том самом ресторане, в котором вы тогда обедали, — пояснил Мейсон. — Ушла с работы в семь вечера и поехала на занятия по йоге. Нашли ее на следующий день, на том самом пляже, где Наоми с приятелями делали снимки.

— Февраль, — прикинул Ксандер, — холод, зима. Должен же он был где-то жить?

— Полиция проверила все съемные дома и мотели, но никого подозрительного не обнаружила.

— Жаль, что я не подошла тогда к бару, — сказала Наоми. — По крайней мере, могла бы описать тебе его.

— Ничего, — заметил Мейсон. — Мы разыщем ту девушку, Холли. Она единственная, кто знает, как выглядит… точнее, выглядел этот тип.

И они вновь погрузились в прошлое, перебирая воспоминание за воспоминанием. Наконец Ксандер встал и направился к грилю.

— Какие стейки вы предпочитаете? — поинтересовался он.

— Ах да. Мне — слабо прожаренный. Мейсону посильнее. — Наоми тоже встала. — Пойду приготовлю салат.

Пора сделать перерыв, заняться чем-то привычным. Потом она вновь вернется в прошлое, чтобы вспомнить как можно больше лиц и имен.

Двадцать семь

Наоми заворочалась, и Ксандер проснулся.

— Это просто сон. — Он обнял ее, пытаясь успокоить. — Все в порядке.

— Он гнался за мной. По лесу, вдоль пляжа… был где-то рядом, но я не видела его. Потом я упала в яму, и яма превратилась в погреб. Он накинул мне веревку на шею, и я увидела, что это мой отец.

— Он никогда не выйдет из тюрьмы.

— Но у него есть ученик… или соперник. Называй это как хочешь. Я не могу больше бояться, Ксандер. В тот раз я выбралась из погреба. Выбралась сама и вывела Эшли. Я не желаю бояться того, что не произошло. Или того, что может случиться.

— Разумно. Ну как, сможешь заснуть?

— Нет, — наклонившись, она накрыла его рот жадным поцелуем. — У меня другие планы.

— Я понял, — выдохнул он.

Наоми чувствовала, как бьется его сердце. То самое сердце, которое Ксандер безоговорочно ей отдал. Она пока не знала, что с этим делать. Понимала только, что сможет принять любовь, не испугавшись этого чувства.

Взяв его руки, она прижала их к собственной груди, к своему сердцу.

В следующее мгновение она оказалась сверху, начала неспешно, ритмично двигаться. Желание плеснуло в его кровь, будто огнем, но Ксандер сдержался, позволил ей следовать собственному ритму.

Удовольствие было настолько острым, что порой походило на боль. А желание казалось таким всепоглощающим, что в нем можно было утонуть.

— Подожди, — шепнула Наоми. — Подожди, и получишь то, что хочешь.

Движения ее ускорились. В какой-то момент она замерла, будто превратившись в статую, из горла у нее вырвался то ли всхлип, то ли вскрик.

И Ксандер не выдержал. Перекатившись, он накрыл ее всем телом, крепко сжал запястья.

Он погрузился в нее, будто одержимый. А ее бессвязные крики, стоны удовольствия лишь добавляли остроты его желанию.

В конце концов не осталось ничего, кроме их страсти. Страть полностью их поглотила.

* * *

Наутро Ксандер уставился на галстук с таким видом, будто решал, что лучше: завязать его или сразу повеситься на нем.

— Думаю, Донне было бы все равно, пойдешь ты в галстуке или без.

— Нет, но… Видишь ли, я понесу гроб. Дочь Донны попросила нас с Кевином.

— Понятно.

Наоми знала, что для него это будет двойным грузом. Она подошла к собственному гардеробу, чтобы выбрать что-нибудь неприметное.

— Тебе не обязательно идти, — заметил Ксандер. — Вы же практически не были знакомы.

Насколько проще было бы остаться в тишине дома! Тем более что Ксандер сам завел об этом речь.