Одержимость

– Но не для пуриста, – лаконично ответил Мэтьюс. – Это архитектурная катастрофа.

Когда Алекс закрыла за вошедшими дверь, Мэтьюс снисходительно огляделся.

– Может… чаю?

– Я думаю, нам лучше сразу же приступить к делу. – Мэтьюс взглянул на часы. – У меня назначена встреча, и я не должен опаздывать.

Оллсоп хотел уклониться от ее взгляда, но не сумел и залился краской.

– Я… гм… подумал, что присутствие Дерека будет полезно. Он гораздо более опытен в таких делах, чем я.

Его правый глаз бешено задергался.

– Да, конечно. – Алекс нервно посмотрела на Мэтьюса. – В какой комнате?

– В той, в которой имело место явление, – резко бросил Мэтьюс, словно обращался к портье в отеле.

– Явления происходили во всех комнатах, – язвительно произнесла она.

– Вы здесь валяли дурака с оккультистами, миссис Хайтауэр?

– Я ни с кем не валяю дурака, – с невольным гневом ответила она.

– Вы здесь не проводили сеанс или что-нибудь подобное?

«Послушайте, – хотела сказать она, – я вам не школьница». Но сдержалась и кивнула.

– Здесь на прошлой неделе состоялся круг. – Покраснев, она виновато взглянула на Оллсопа, будто подвела его.

– Тогда, я думаю, мы должны провести обряд в той комнате, где это происходило. – Мэтьюс становился все более нетерпеливым.

– Прошу прощения. – Она чувствовала себя глуповатой и беспомощной.

Алекс провела их наверх. Ничего не случится, абсолютно ничего, и Мэтьюс будет считать ее еще большей дурой.

«Господи», – подумала она, открывая дверь. Здесь все еще стояли стулья по кругу, и при виде их ее лицо залила краска.

Она почувствовала недовольство Мэтьюса и не смогла заставить себя посмотреть на него. Кинула взгляд на портрет Фабиана, потом на шторы, липкую ленту, все еще плотно прижимающую шторы к стене.

– Эти практики очень опасны, миссис Хайтауэр, – заметил Мэтьюс.

– Я знаю, – после заминки, словно школьница, ответила она, глядя на обиженное лицо Оллсопа.

Тот поставил сумку на пол. Внутри что-то громко звякнуло. Мэтьюс нагнулся и расстегнул молнию.

– Нам нужен стол и немного соли.

– Соли?

– Да, обычной соли. У вас есть солонка?

– Сейчас принесу.

Алекс взяла солонку на кухне и поднялась в свою спальню. В комнате стоял жуткий холод, и ей было страшно задерживаться даже на секунду. Она схватила маленький столик у кровати и поспешила в спальню Фабиана.

– Спасибо. – Мэтьюс взял у нее столик и солонку, будто это были игрушки, которые он отбирал у ребенка.

Они готовились так, словно репетировали это заранее. Оллсоп отодвинул три стула, а Мэтьюс тем временем вытаскивал предметы из сумки и раскладывал их на столе.

В центре он аккуратно поставил две маленькие свечи, потом потир, бутылку с вином и серебряный поднос. Они действовали молча, не обращая на нее внимания, словно забыли о ее присутствии. Словно, раздраженно подумала Алекс, было вообще не важно, здесь ли она.

Мэтьюс достал чашу для святой воды, налил в нее немного из контейнера, беззвучно, одними губами, произнося при этом молитву. Потом насыпал туда соли, взял чашу, повернулся, посмотрел на Алекс.

– Помилуй нас, Господи, просим Тебя.

Он вытащил из сумки кропило с серебряной ручкой, обмакнул в воду, прошел мимо Алекс, с силой махнул кропилом на стену. Повернулся и торжественно повторил процедуру у каждой из четырех стен. Потом извлек из кармана золотую зажигалку «Данхилл», зажег свечи.

Оллсоп аккуратно вылил оставшуюся воду в контейнер и положил чашу в сумку.

– Начнем? – сказал Мэтьюс.

Алекс села перед двумя священниками.

– Вы проходили конфирмацию, насколько я понимаю? – спросил Мэтьюс.

Алекс кивнула.

– Помолимся, – громко, требовательно сказал он, словно обращаясь к подсудимым.

Молодой священник аккуратно сложил руки, поднес к лицу.

Это больше походило на школьные занятия, чем на религиозную службу. Она безмолвно подражала ему, дрожа от злости и унижения.

– Услышь, Господи, молитвы наши, мы смиренно просим Тебя о милости.

Неужели эти двое знали что-то такое, чего не знали остальные? С их виниловой сумкой и серебряными побрякушками? Неужели они знали нечто большее, чем Морган Форд? Чем Филип? Не были ли всего лишь парой шарлатанов под надежной вывеской христианской веры, пусть и действующих из лучших побуждений? Или они несли в себе авторитет и власть Божественной силы, превосходящей все остальные? Какой силы?

Она наклонилась вперед и закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться, ощутить связь с Господом, с которым она говорила маленькой девочкой. С Господом, который слушал, защищал ее и все делал как надо.

– Услышь, Господи, молитвы наши, мы смиренно просим Тебя о милости, просим, чтобы Ты привел душу раба Твоего Фабиана, которого Ты призвал из жизни, в место умиротворения и света, где он мог бы разделить жребий всех святых Твоих. Именем Господа Иисуса Христа.

– Аминь, – сказал Оллсоп.

– Аминь, – эхом отозвалась Алекс, стесняясь звука собственного голоса.

– Мы просим Тебя, Господи, принять душу сего раба Твоего Фабиана, ради которого пролилась кровь Твоя. Помни, Господи, что мы всего лишь прах, что человек подобен траве и цветам полевым.