Одержимость

– Шесть часов?

– И все должны принять душ и надеть чистое. Таковы мои правила, и им необходимо подчиниться.

Алекс слушала его мягкое произношение и хмурилась – подробности ей не нравились. Почему эти люди настолько одержимы ритуалом? Почему они не могут делать все это проще?

– Нужно тщательно вычистить комнату, все пропылесосить. Понимаете, грязь притягивает зло, та грязь, что в комнате, продукты отхода нашего организма. А мы должны максимально уменьшить шансы зла.

Он встал, и она последовала за ним по коридору. Нового клиента там не оказалось. Кто бы это мог быть? Как он выглядит? По какому делу пришел?

– Маргарет! – громко позвал Форд. – Будьте добры журнал.

Секретарь покорно притопала и протянула ему книгу.

– Лучше всего во вторник или четверг, – сказал он, – и вы должны ничего не назначать на этот день в течение нескольких следующих недель. Это может случиться сразу же, но может и через какое-то время, важна непрерывность. Итак, сегодня вторник; нет, сегодня мы не успеем. Как насчет четверга? Вы сможете это устроить?

– Попробую. – Она кивнула.

– Вы должны убедить мужа, – сказал он, провожая ее. – Это крайне важно.

– Понимаю.

Алекс еще раз попыталась прочесть что-нибудь по его лицу. Ей показалось, что за кроткой улыбкой было еще что-то, о чем он не желал говорить.

19

– Я уверена, все люди прекрасны и могут предложить миру что-то особенное…

Женщина прошептала эти слова с благоговением, будто сообщала свое личное открытие по секрету от трех миллионов радиослушателей. Алекс подумала, уж не держит ли эта женщина журналиста за руку, глядя ему в глаза.

– Тибетцы советуют людям с растревоженной душой прогуляться под соснами, они делают это полторы тысячи лет.

У нее было калифорнийское произношение.

– Вот это здорово! – сказал журналист.

– Дерьмо собачье, – отозвалась Алекс и выключила радио.

Мир был полон людей, которые открыли тайну жизни, прочли ее в непереваренных кусочках сахарной кукурузы в своих фекалиях. Господи боже, неужели для того, чтобы понять жизнь, нужно заглядывать в унитаз или гулять под соснами? Хорошо тем, у кого есть для этого время и кому больше нечего делать.

Алекс съехала с дороги на бугристый проселок, миновала столбы ворот с небольшим, сделанным от руки указателем, на котором краской было выведено «Шато Хайтауэр», и улыбнулась. Дэвид, по крайней мере, никогда не утрачивал чувства юмора. Как и терпения. Она думала о нем с теплотой. Ему бы давно следовало развестись и жить с другой женщиной, которая любила бы его, сделала бы счастливым. Он заслуживал счастья. Но сегодня Алекс радовалась тому, что он один.

Через несколько сотен метров проселок перешел в грунт, машина, пробуксовывая и трясясь, проехала в ворота свинофермы с ее ужасающей вонью. Мутная вода из лужи хлестнула на лобовое стекло, и Алекс включила «дворники». Из сарая выскочила грязная собака и залаяла на нее. Она проехала мимо загона, мимо фермерского дома, потом через другие ворота, миновала еще один знак с надписью «Шато Хайтауэр» со стрелочкой внизу. Приблизительно в миле замаячила кучка строений, показался огороженный виноградник. Пасущиеся на склонах Саут-Даунс овцы издали напоминали белые кусты.

Спустившись по крутому съезду, Алекс увидела слева озеро – таинственный безжизненный водный простор с рукотворным островом посредине. В проспекте агента по недвижимости говорилось, что это уникальный средневековый пруд, в котором, как считается, водится редкий вид карпа. Тогда это привлекло Дэвида больше, чем дом. Карп! Есть люди, которые считают, что блюдо из карпа – секрет вечной молодости.

В громадном сарае без одной стенки стоял ржавеющий трактор и лежала пирамида навоза. Двор был покрыт слоем жидкой грязи. Алекс остановилась перед запущенным коттеджем со стенами, облицованными галькой. Здесь жил Дэвид, и даже сама она жила здесь – недолго, между покупкой и их решением расстаться.

Алекс давным-давно здесь не бывала, однако тут мало что изменилось. Конюшни в дальнем углу двора по-прежнему выглядели так, будто вот-вот рухнут, только на стене появился свежий указатель с надписью «Приемная шато Хайтауэр». Алекс в очередной раз улыбнулась – абсурдное громкое название неизменно вызывало у нее улыбку. Из двери выбежала заляпанная грязью колли и сонным взглядом посмотрела на нее.

– Привет, Урожайка, – сказала Алекс.

Собака удостоила ее единственным взмахом хвоста, потом уткнулась носом в землю и принялась что-то вынюхивать. Алекс прошла мимо «лендровера» Дэвида к конюшням, открыла дверь «приемной», заглянула внутрь. Комната была холодная, заплесневелая, с каменным полом, старым кухонным столом и еще более старым кассовым аппаратом на нем. На столе стояли две полупустые бутылки с этикетками «Шато Хайтауэр», пробки торчали из горлышек, словно цилиндры не по размеру. Остальная часть комнаты была завалена белыми коробками, на всех по трафарету зеленой краской было написано «Шато Хайтауэр». Она вышла, и дверь закрылась с громким хлопком.