Одержимость

Марков мчался по загородной трассе, забывая посматривать на спидометр. Он не видел ни дороги, ни обочины, ни встречных автомобилей. Он как будто все еще был там, в гостиной, распластанный на полу, придавленный собственной подлостью и трусостью. Вдруг Леонид почувствовал резкую боль в области сердца. Остановил машину, открыл окно и глубоко вдохнул морозный воздух. Холод вошел внутрь острым лезвием. Марков прижал руку к груди.

– Ну, ну, без сюрпризов, – хрипло произнес он.

Странно, но в этот момент Леонид не ощущал привкуса победы. Во всяком случае, ему было обидно, что в ее глазах он так и не увидел животного страха. Цель не достигнута. Ему хотелось отмотать время на час назад. Пожалуй, он не стал бы снова терять голову. Но дело сделано. Ничего не исправить. По крайней мере теперь она будет жить в страхе. Теперь никогда не сможет спокойно уснуть. Она всегда будет думать о том, что это не последнее, на что он способен.

Потом ему в голову пришла отчаянная мысль, что Настя все расскажет Егору. Тогда всему конец. Его выбросят как шелудивого котенка. И это в лучшем случае. И что это вдруг нашло на него сегодня? Столько лет держать себя в руках – и сорваться, завестись с полуслова.

Но Марков переживал напрасно. Настасья не собиралась рассказывать мужу о том, что произошло в его отсутствие. Узнав, что Марков приезжал и не дождался его, Некрасов удивился:

– Ленька приезжал? Зачем?

– Не знаю. – Больше всего она боялась встретиться с Егором взглядом. Ей казалось, что он сразу все поймет по глазам. И тогда – конец. Пока у нее еще есть время прийти в себя.

– Я ведь предупреждал, что меня не будет. Раз сто сказал, что буду кататься с Андроном на лыжах!

– Тогда это все объясняет, – прошептала Настасья.

– Что?

– Я говорю – значит, было что-то неотложное, безотлагательное.

– Сейчас я ему позвоню. – Некрасов быстро набрал номер. – Странно, вне связи.

– Что ты переживаешь? Он сам тебе позвонит. – Чего ей стоило сохранять спокойствие. – Как покатались?

– Отлично. Андрон в восторге. – Некрасов рассмеялся. – Слушай, мы тут говорим – взрослый, взрослый. А он еще совсем ребенок, наш Андрон Егорович. Радовался, как мальчишка.

– Он и есть мальчишка. Это мы всегда торопим время.