Одержимость

Я заскрипела зубами, когда села в машину и хлопнула дверью. Я позволила ему контролировать мою жизнь, мой разум и моё тело. Он использовал меня. Слёзы образовались в уголках глаз, когда вспомнила, какими мягкими были губы Деклана, какие чувства вызывали его прикосновения во мне, в моём теле, чего Кларк никогда не смог достичь. Деклан любил меня... он любил меня, и когда наши губы снова соприкоснулись в церкви, он ненадолго смыл всё уродство Кларка, накрывшее меня.

Больше не было вопросов. Моё прошлое связано с моим настоящим, и если я не попытаюсь поговорить с Декланом и не попробую исправить ошибки, которые совершила, то тогда эта изможденная девушка, которая смотрела на меня в отражении витрины магазина, выиграет, и даже смерти будет недостаточно, чтобы положить конец моим страданиям.

— Эм... ты ешь за двоих? Есть ли что-то, о чем мне нужно знать? — глаза Ланы расширились, когда я запихнула кусок жаркого в рот.

— Оно и правда вкусное, — сказала я с набитым ртом.

— Я верю, что тебе нравится, но... ты торопишься. Если ты будешь есть ещё быстрее, то, думаю, не сможешь всё переварить, и в итоге будешь набита как гороховый стручок.

Я подавила смех, изо всех сил пытаясь проглотить еду.

— Ты не ела несколько дней, а теперь... ты торопишься?

Она посмотрела на меня знающим взглядом, и я прищурила глаза.

— Нет, — сказала я с раздраженным выдохом. — Я думаю... — пробормотала я, теребя салфетку, и перевела взгляд на стол. — Думаю, я вернусь в «Галерею» сегодня вечером, у него забронирована эта неделя.

— У Деклана? — вилка Ланы упала на тарелку.

— Да.

Несколько секунд стояла тишина, и никто из нас не произнёс ни слова. Лана посмотрела, как я ковыряюсь в своей тарелке, прежде чем сказала:

— Я думаю, это хорошо. После того, что случилось в соборе Святой Анны... вам, ребята, нужно снова воссоединиться, собрать всё это дерьмо... и... избавиться от него... наконец-то.

Я прикрыла веки.

— Мне страшно.

— Но ты должна попробовать, верно? — Лана нацепила на вилку морковь и поднесла ко рту. — Ведь хуже, чем уже есть не станет, верно?

Могло стать, но, по крайней мере, сейчас, у меня была призрачная надежда.

— Посмотрим.

— Хорошо, я рада, что к тебе вернулся аппетит, даже если будешь питаться своими эмоциями, ты должна надрать задницу. Мне нужна горячая напарница для свиданий, — Лана ухмыльнулась, откусывая кусочек от моркови.

— Я не готова к статусу напарницы для свиданий. — Я встала с дивана и отнесла свою тарелку к раковине.

— Нет? Но посмотри, как далеко ты продвинулась. Ты оставила тиранию контролирующего, обманывающего ублюдка, чтобы жить с грешником из твоего прошлого... — она сделала паузу и начертила пальцем нимб над головой. — И теперь ты собираешься взять быка за рога и вернуть любовь всей своей жизни. Это похоже на пьесу Шекспира.

— Ему нравилось писать трагедии.

— А-а-а. Но он писал хорошие сонеты, так я слышала, — усмехнулась Лана.

— Лана, ты заставляешь меня нервничать. — Это было правдой, и вся еда, которую я только что съела, взбунтовалась в желудке и грозила вернуться обратно, когда я вернулась к дивану.

Улыбка Ланы исчезла, и она взяла меня за руку.

— Если я понадоблюсь тебе, то напиши мне. Я буду ждать. На завтра у меня нет никаких планов, поэтому если Деклан окажется хреном, я появлюсь с миссией спасения.

Я подарила ей улыбку, хотя внутри кричала от ужаса.

— Я... Со мной всё будет в порядке! — я сжала её руку, не уверенная, для неё эти слова или для меня.

Мой живот всё ещё был полем битвы, когда я подъехала к задней части «Галереи» и припарковалась. Полнота чувств затопила меня, и валуном припечатала к сидению автомобиля, пока я выключала двигатель. На стоянке не было других машин, но, когда проезжала мимо задней части магазина, видела свет, льющийся из окна. Мои ноги были как желе, когда я выбралась из машины. Все мои сомнения бурлили желчью в горле.

Что я здесь делаю? Что скажу? Я вытерла дрожащие руки о джинсы. Тонкий светло-голубой свитер свисал с левого плеча, и прохладный воздух щекотал кожу, но никак не помогал успокоить жар, нарастающий в крови.

Лицо покраснело, пока я ключом отпирала вход. Играла музыка, и я узнала песню — «Evergreen» группы «Broods», она была одной из любимых у Ланы. С тех пор, как я переехала, она включала альбом этой группы почти каждый день. Звуки были медленными, угрожающими, затянутыми и чувственными, и я подумала, соответствует ли мелодия его настроению. Дверь студии была открыта и подперта табуретом, который обычно стоял за кассой, и, пока я приближалась, моё сердце трепетало, как запертая в клетке птица. Свет от открытой двери прорывался сквозь темноту, и мои глаза не отрывались от него. Я вглядывалась в тёплый жёлтый силуэт, и, прежде чем появилась возможность перевести дыхание, я увидела его, стоящего перед холстом.