Очертя голову, в 1982-й (Часть 2)

Когда в наушниках послышалось похрапывание Гималайского, а затем и посапывание его супруги, Хромов устало потянулся и переключил магнитофон с гигантскими бобинами плёнки на самую медленную скорость. С некоторых пор он научился применять эту маленькую хитрость, позволявшую ему не менять бобину до самого утра. А потом, за десять минут до звонка будильника в спальне высокопоставленных супругов, его самого разбудит выскочивший из ручных часов хитроумный штырёк. Он кольнёт в запястье и не уберётся до тех пор, пока не измучает и не заставит проснуться окончательно. Потом Хромов встанет с кресла, поменяет бобину и установит обычную скорость записи. Полчаса спустя он переключится на микрофоны, вмонтированные в потолке столовой, а ещё через час - на микрофон в спинке сидения автомобиля. Но это будет завтра. А сейчас...

Хромов с удовольствием стащил с себя сапоги, повесил на холодную батарею сырые портянки, сполз в полулежачее положение, раскинул по полу босые ноги, поправил на голове наушники, почмокал губами - и в ту же секунду захрапел, присоединившись своим третьим голосом к несколько более утончённому, уже звучащему в наушниках дуэту.

В эту ночь, как и во все предыдущие, ему снились супруги Гималайские, ставшие ему, вот уже неделю оторванному от прочего окружающего мира, почти родными. Ведь он был незримым свидетелем абсолютно всех их деловых и личных разговоров, а иногда, по некоторым звукам и междометиям, мог догадываться даже о самых интимнейших сценах на супружеском ложе...

Хорошо это или плохо, но никто не может контролировать сюжеты своих собственных сновидений, и вряд ли найдётся человек, которого хотя бы раз в жизни не обожгло бы краской стыда за увиденное во сне. Не будем же судить мужчину в военной форме, запертого в бронированной комнате, не имевшего возможности видеть и даже слышать свою семью, состояние разума которого постепенно становилось близким к помешательству.

Сначала Хромову приснилась одна Людмила Каримовна. Она лежала, бесстыдно раскинувшись на шёлковом покрывале огромной кровати и, мечтательно вздыхая, гладила ладошками свою большую упругую грудь и широкие бёдра. Поскольку Хромов ни разу в жизни не видел Людмилу, она представлялась ему пышной голубоглазой блондинкой с умопомрачительными линиями фигуры.

Открылась боковая дверь, и из ванной вышел её супруг Павел Андреевич, одетый в трусы и майку. Он подошёл к Людмиле, присел на край кровати и стал гладить её по разным частям тела поверх и даже под покровом полупрозрачной сорочки. Людмила заёрзала, задышала... И тут с обеих сторон начались такие бесстыдные действия, подобные которым Хромов видел только на фотографиях в конфискованных сотрудниками отдела Социалистической Нравственности похабных иностранных журналах и какие он не позволял никогда даже наедине со своей женой.

Не смотря на паскудство происходящего, Хромову приятно. Он елозит по полу босыми ногами, хмыкает и высовывает язык.

Но вот причудливые сексуальные игры, по существу ещё только прелюдия полового акта, нарушены появлением в спальне третьего лица.

Это страшное, отвратительное существо с козлиными ногами, копытами, свиным рылом, гибким туловищем, покрытым шерстью, и длинным, поднятым к затылку, хвостом. Хромов понимает, что это существо - генерал-полковник Змий, и он же Сатана...

Павел Андреевич тревожно принюхивается, оборачивается и видит Сатану. Лицо его искажается ужасом, он раскрывает рот, но не может произнести ни звука. Чудовище плюёт ему в лицо, и с несчастного начинает сползать, стекать кожа и плоть, обнажаются и падают на пол кости, рассыпаются порошком и исчезают.

С хохотом чудовище вскидывает покрытый шерстью член с веретено...

И тут Людмила Каримовна начинает душераздирающе кричать. Не во сне, а по-настоящему, в наушниках.

Хромов тоже кричит, срывает с головы наушники, швыряет их на пол и, продолжая кричать, топчет их босыми ногами. Внезапно опомнившись, смотрит по сторонам и замирает.

______________

Людмила Каримовна тоже увидела сон страшный и удивительный.

...Вот полная луна выплывает из-за чёрных туч и освещает спальню, в которой на кровати, поверх покрывала, лежит она сама и её муж Павел Андреевич. Оба одеты как для торжественного приёма или визита: она - в строгом вечернем платье; он - в костюме и лаковых полуботинках. Оба лежат на спине, руки по швам. Спят.

Но вот старинные часы во всём доме громкой разноголосицей начинают бить полночь, за оконным стеклом пронзительно кричит в полёте ночная птица - и супруги одновременно открывают глаза.

- Пора. - На одной мёртвой ноте произносит Гималайский, и они легко, не шевельнувшись, принимают вертикальное положение. Стоящая у тлеющего камина кочерга летит в руки Павла Андреевича; Людмила оказывается сидящей верхом на длинной метле. Оно распахивается, и супруги-призраки один за другим вылетают в сумрак ночи.

Набрав высоту, они видят позади яркие огни Москвы с кремлёвской звездой посередине, а внизу под собой - тёмный лес. Поднявшись ещё выше, устремляются на север.