Очень сказочная работа 1

– Подождите, Николай Васильевич, – вмешался Пушкин, – человек может быть с интересной беседой подошел, хочет что-то животрепещущее обсудить, развеять нашу вселенскую скуку, а то вы с вашей обычной тягомотиной уже несколько утомили. Покиньте нас. Идите вон с Лермонтовым потолкуйте, а то от его яда все уже не знают куда спрятаться.

Любопытный Гоголь встал за ближайший куст явно с целью подслушивания и сделал вид, что молится. И это автор «Вечеров на хуторе близ Диканьки» и «Сорочинской ярмарки»!

– Говорите, юноша, – благосклонно кивнул мне Александр Сергеевич, – люблю молодых нахалов, сам таким был. Кто вы и откуда? Что-то я вас раньше здесь не видел. Вы странновато одеты для нашего времени, наверное погибли в бурном 20 веке и по ошибке к нам попали? Или Вы молодой литератор и прорвались из их слободы чтобы посоветоваться?

– Я молодой наглец, – печально сказал я, – а никакой не писатель. Наверное отвлек вас от создания очередного гениального творения? Нового стихотворного шедевра?

Гоголь фыркнул из-за куста.

– Говорите, говорите, – подбодрил меня Пушкин, – не обращайте внимания на нудных богомольцев. Все равно сегодня ничего не пишется. Да и в чем Гоголь прав, все, что я сейчас пишу, никогда не будет опубликовано. Пишу и рву, пишу и жгу…

– Да собственно я и пришел к вам с просьбой написать коротенькую вещицу, которая будет быстро опубликована в 21 веке.

– Не может быть! – ахнул гений. – Так вы добрались сюда из мира живых?

– Да. Я пришел к вам с просьбой от чертей.

– Так вы из ада? – опять ахнул Пушкин, а Гоголь зарычал и спрятался в куст поглубже.

– Ну что вы! – отверг такую ужасающую идею я. – Я не больно-то набожен, но к аду не имею никакого отношения. Пришел по просьбе от созданных вами чертей, из вашей сказки «О попе и работнике его Балде». Уж очень их донял Балда, который совершенно разорил чертей ежегодным взиманием оброка золотом.

Александр Сергеевич расхохотался.

– А вы вроде как от них ходатаем пришли? Избавить их от поборов?

– Да ну да.

– Даже и не знаю, – засомневался классик, – как-то это неправильно…

– Черти, это несомненно самые низменные создания и совершенно падшие существа, – угрюмо заметил из куста набожный Гоголь, – и их надо всячески изводить!

– Настоящие черти, это конечно зло, и с ними несомненно надо бороться, – согласился я, – только ведь подводные черти, это всего лишь падшие существа, созданные великим русским поэтом Пушкиным, писавшим:

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокий век восславил я свободу

И милость к падшим призывал.

Так проявите вашу милость к собственным падшим творениям, Александр Сергеевич!

Пушкин аж крякнул, покрутил головой и взялся за перо, а я отошел в сторонку, чтобы не мешать классику творить.

– А что, молодой человек, – негромко спросил меня отошедший вместе со мной Гоголь, – Пушкина все еще читают?

– Творчество Александра Сергеевича это непревзойденная вершина стихосложения, которую изучают даже дети в школах, – честно ответил я.

– И что, даже эту его поделку, сооружаемую наспех по вашей просьбе, издадут?

– Разумеется. Это же Пушкин!

Гоголь завистливо вздохнул.

– А тут хоть пиши, хоть не пиши, все равно знаешь, что это никто и никогда не будет читать!

– Зато те произведения, что вы создали при жизни, читали и будут читать. Великолепные ранние произведения, чудесный «Ревизор», спектакли по которому до сих пор с успехом идут в театрах, и вершина вашего творчества «Мёртвые души», которые актуальны и в 21 веке. А второй том этого шедевра я читал в ранней редакции, так там шуток больше, чем в первом томе. А как начнешь читать более позднюю версию, обзеваешься от этого занудства. Вам Богом дан великий талант писателя, несущего веселье и добрый юмор русскому народу, а вы променяли этот драгоценнейший Божий Дар на молитвы!

– А помочь собственной душе, – не сдавался Гоголь, – это же важнее!

– Ваша душа уже давно пристроена куда надо после вашей смерти, а вы сейчас литературный персонаж Сказочного Мира и тратите время на ерунду.

Гоголь чуть поколебался.

– Вы может быть подождете до завтра, а я что-нибудь чрезвычайно веселое напишу?

Теперь заколебался я. Я так люблю произведения Гоголя! Но вспомнил ждущую меня Липу и отверг сомнения.

– Извините, слишком большой риск для жизни. Тороплюсь.

– Так может быть в другой раз? – тоскливо спросил Николай Васильевич.

– Все может быть, – не стал я его разуверять.

И Гоголь исчез в роще, видимо побежал творить очередной шедевр.

Александр Сергеевич закончил через десять минут. Протягивая мне пару исписанных листов, он сказал:

– Здесь все, что нужно моим чертям. Этим они Балду отвадят. А я пока напишу о том, как потом Балда на чертовке женился. Вот где будет веселье! Заходите еще, жду!

Я торопливо засунул творение гения за пазуху, защищая его от огня, и рванул к Калиновому Мосту. В этот раз я форсировал Смородину без всяких приключений и был отведен майором домой.

По дороге сделали ксерокопию стихов для чертей, и я предупредил майора:

– Вы, Вольдемар Иванович, не торопитесь с опубликованием.

– А что ж так?