Обжалованию не подлежит

— Посмотрите на этого обнаглевшего зэка! Ты с кем разговариваешь? «Почему стрелял в мою собаку?»— передразнил он Сеймура. Потому что она такая же наглая, как ты, жалею, что не убил. А я тебе разрешал заводить собаку?.. Всегда говорил и буду повторять, что никого напрасно не сажают! Все-таки ты очень наглый негодяй! И опасный, я тебя сразу раскусил, — он потянулся к телефону. — Сейчас, сейчас… Сперва посидишь до суда месяц в карцере, а потом тебя навсегда отправят куда надо. — Он набрал номер, но на другом конце провода трубку не взяли.

— Не отвечают? — сочувственно спросил Сеймур. — Тебе очень не повезло, что не отвечают.

— Дозвонюсь, не сомневайся! Свое получишь. Сполна, — уверил его Самандар. — Ты чего это?! — он вскочил, с шумом отодвинув кресло, и уставился на Сеймура, когда тот обошел стол и подошел к нему вплотную.

— Не надо было стрелять в собаку! — с сожалением сказал Сеймур и тут же сделал, наконец, то, что давно ему хотелось. С Самандаром он был одного роста и тот стоял неподвижно. При таких условиях качество удара всем корпусом правой в Самандарову челюсть признал бы безупречно правильным даже его институтский тренер Агаларов. И тут же почти одновременно с ударом в челюсть он сделал то, что до глубины души возмутило бы любого тренера, с размаху ударил ногой Самандара в пах. Обмякшее тело он подхватил в падении и, обхватив его толстую шею правой рукой, несколько раз ударил квадратной головой о стену, монотонно приговаривая при этом: «Не будешь больше стрелять в собак, не будешь делать гадости людям, не будешь стрелять в собак, не будешь…».

Он отпустил шею, и вместе с ней на пол рухнуло все остальное. Самандар лежал на спине посередине своего кабинета с закрытыми глазами, из его носа стекала на мундир тонкой струйкой кровь. С давно не испытываемым чувством удовлетворения Сеймур подошел к умывальнику и умылся. О неизбежных последствиях происходящего он думал, но не испытывал при этом ни малейшего страха. Сеймур потянулся за полотенцем и вдруг увидел, что Самандар очнулся и внимательно наблюдает за ним. Тот сразу же закрыл глаза, но было уже поздно.

— Ах ты, мошенник! — наклонившись над ним, с легким упреком сказал Сеймур. — Прошел, значит, у барышни обморок, а она молчит?

Несмотря на шутливый тон, Самандар истолковал эти слова как сигнал опасности и машинально закрыл лицо руками.

— Бить не буду. Я уже руки вымыл, — успокоил его Сеймур. — Пожалуй, побегу. Ты можешь себе такое представить, какой-то мерзавец ранил мою собаку? Вот вспомнил сейчас, и меня всего опять затрясло от злости. Ты случайно не знаешь, кто бы это мог быть? Знаешь?

Самандар с сожалением покачал головой, проникновенным взглядом давая собеседнику понять, что он скорбит вместе с ним, но ему, Самандару, ничего по поводу раненой собаки неизвестно.

Выйдя из кабинета, Сеймур увидел во дворе Газанфара, который, судя по дымящимся судкам на большом подносе, привез Самандару обед.

— Ты здесь прогуливаешься, а твой больной дядя как раз в этот момент лежит без сознания в кабинете на полу, — сообщил ему Сеймур. — Если помрет, тебе от этого лучше не будет.

Побледневший Газанфар застыл на месте.

— Как болен? Что с ним?

— Уши. Нужно срочно сделать горячий компресс на оба уха. Иначе помрет от боли. Сковородка у тебя есть? Надо на сковородке сильно нагреть соль, завернуть ее в тряпочку и приложить поочередно к обоим ушам. Беги! — несмотря на сочувственный тон Сеймура, Газанфар все-таки насторожился.

— А ты что здесь делаешь?!

— Блестящую карьеру я здесь делаю… А дядя твой как раз в эту минуту помирает в судорогах. Беги, дурачок, пока не поздно!

Газанфар положил поднос на землю и, невнятно причитая, побежал к крыльцу.

Охранник Гахраман ждал Сеймура у ворот.

— Я боялся, что тебя не отпустят, — с заметным облегчением сказал Гахраман.

— Кто меня не отпустит?

— Как кто? Самандар! Я боялся, что тебя посадят за то, что ты ушел, а меня за то, что я тебя выпустил. Стоял и ждал прихода Самандара или Газанфара, а тут смотрю, ты идешь, обрадовался.

— Рано обрадовался. Все еще впереди, — пообещал Сеймур. — Ты не знаешь, Фаталиев здесь?

— С утра здесь и никуда не уходил. Он весь день у себя в лаборатории.

— Ладно, пойду к Фаталиеву. Гахраман… Если у тебя будут неприятности, вина моя, извини.

— Если будут неприятности, какая мне разница, кто виноват, — подумав, сказал Гахраман.

Прежде чем идти в лабораторию, он зашел в кочегарку проведать раненого.

Алби не спал. Завидев Сеймура, пес попытался встать и слабо вильнул хвостом, а когда Сеймур наклонился долить в поилку свежей воды, все-таки изловчился и лизнул его в нос.

Фаталиев что-то объяснял двум лаборанткам. Марьям не было. К приходу Сеймура он отнесся как к обычному явлению, скорее даже приятному, приветливо улыбнулся и провел его в свой кабинет.