Обворожить графа

Раскинувшаяся перед ее глазами земля была ровной и зеленой, как бильярдный стол. По заросшим каким-то злаком полям от ветра непрерывно перекатывались волны, и она невольно обрадовалась, что на ней теплый костюм.

Небо было таким изумительно голубым, а солнце таким ярким, что она прищурила глаза. Через минуту она поняла, что здесь не было обычного серого угольного дыма, затмевавшего лондонское небо, а земля была такой плоской, без холмов и йоркширских долин, хорошо ей знакомых, что небо казалось опрокинутой чашей, полной чистого солнечного света. Этот золотистый свет, исходивший от садившегося солнца, еще не успел порозоветь, и Лорен показалось, что она слышит звонкое радостное пение жаворонка, поднявшегося высоко в небе над их головами. Ошеломленная, она подумала, что могла бы сейчас запеть, как эта птица.

Саттон, совсем не такой непроницаемый, как обычно, улыбался. С удивлением она поняла, что он любит родные места.

– Это красиво, – помедлив, произнесла она. – Но…

– Но?..

– Я слышала… – Она заколебалась, но он ждал ответа. – Я слышала, что эти Болота называют мрачными и даже зловещими, – сказала она, решившись быть честной.

– Да, они часто выглядят такими, особенно зимой, в холодные хмурые дни, когда завывают ветры, и даже опасны во время весенних разливов, когда переполняются каналы, прорытые для осушения естественных низин. – Он указал на окружавшие их равнины. – Но земля очень плодородна. – Он наклонился и взял горсть земли, показывая Лорен черную мягкую почву, помял ее, и она посыпалась на землю между его пальцами. – Она вознаграждает фермеров, если знать, как ее обрабатывать, как укрощать ее нрав. А природа обладает своей особой красотой.

Лорен не стала с ним спорить, а только смотрела на волнистые травы и равнины, простиравшиеся так далеко, насколько их можно было охватить взглядом. И теперь она видела полоски воды, бежавшей среди растительности, и черную землю между стеблей, как она думала, ячменя.

От порывов холодного ветра Лорен дрожала, и граф повел ее обратно к карете.

– Пойдемте, мы уже недалеко от дома, – сказал он. Укрывшись в экипаже, она выглянула в окно, лошади снова бежали, и карета раскачивалась. Если бы она жила здесь, смогла бы она, выросшая в Йоркшире, привыкнуть к этим равнинам?

Какая странная мысль – она ведь пробудет здесь лишь несколько недель!

Лорен покачала головой и стала думать, каким же окажется родовое гнездо графа.

Уже через час она получила ответ.

Большой дом стоял, словно маленький остров, на возвышавшемся среди равнин невысоком холме. Вероятно, он был построен в семнадцатом веке, подумала она, этот большой дом с колоннами и флигелями по обе стороны главного здания.

Копыта лошадей и колеса застучали по гравию подъездной дороги, и карета подъехала к парадному крыльцу, Лорен не терпелось спуститься на землю и размять затекшие руки и ноги. Она чувствовала, что устала от долгого путешествия, а ее мышцы ломило от сидения в тесной карете.

Когда из дома вышли лакеи, чтобы отвязать и отнести в дом багаж, граф уже сошел с лошади. Из-за дома поспешно вышел конюх, Саттон бросил ему поводья, и слуга отвел жеребца, устало качавшего головой, в конюшню.

– Дай ему побольше овса, Уилсон, – распорядился граф. – Дорога была длинной.

Затем граф повернулся и протянул руку Лорен.

Каким бы недоступным он ни был, но манеры он имел изысканные, подумала она, с благодарной улыбкой опираясь на его руку.

– Вы, должно быть, устали, – произнес он, не ожидая ее ответа. – Я прикажу горничной проводить вас в вашу комнату, где вы можете отдохнуть, пока не подадут обед.

К тому же внимательный, заметила она еще одну его добродетель, даже если он кажется властным. Но ведь он граф; он, должно быть, привык распоряжаться людьми, как и лошадьми.

Как бы там ни было, она кивнула и пошла рядом с ним, вокруг суетились слуги, выполняя его приказания.

Что от нее потребуется? Лорен не совсем была уверена, какую роль он будет играть здесь, но раздумывать было некогда. Ей хотелось осмотреть огромный холл.

Внутри стояли две колонны, такие же, как и у входа, высокий потолок был украшен позолоченной лепниной. В стенах были ниши, в них помещались слепки с классических статуй. Дубовый пол казался каменным – так он отполировался за долгие годы. Она как будто вошла в музей или собор. Как можно было жить в таком здании?

Сознавая свое ничтожество, Лорен держалась за руку графа и была рада, что он, казалось, не ожидал от нее выражения восторгов от осмотра его дома. Во рту у нее пересохло от волнения. Они прошли через просторный холл и стали подниматься по лестнице.

Когда они вместе поднимались по широкой лестнице, она услышала какие-то громкие звуки, доносившиеся сверху, и заметила, как насторожился граф, и как помрачнело его красивое лицо.

Поднявшись, они направились к двойным дверям, очевидно, ведущим в гостиную; за ними слышались музыка и голоса и смех большой группы людей. Граф еще больше нахмурился, и Лорен приготовилась, чувствуя, что он вот-вот закричит от гнева.