Обвал

Посланная штабом 37-й армии рота армейского разведбата под командованием капитана Бокова заткнуть дыру, образовавшуюся при входе на Военно-Грузинскую дорогу, уже неделю отбивала напористые и частые попытки «эдельвейсов» с ходу войти в Орджоникидзе. Кончились боеприпасы, продовольствие, иссякали силы, все больше появлялось холмиков-могил на небольшом плато, подступавшем к дороге. Последнюю противотанковую мину Иван Лютов веревкой приторочил к своей спине, чтобы уж наверняка подорвать вражеский танк… Боков, заметя это, спустился в тесный каменистый окоп сержанта, сказал:

— Ты это брось, Иван!.. Отцепи! Заложи вон там, на полотне… Скоро подойдет гвардейский корпус. Доживем, Ванечка. В Аджимушкае труднее было, но выжили же!

— Ты меня не трогай. Это мой последний рубеж.

В окоп, кружа, падали густо-багровые кленовые листья.

— Листья падают с клена, значит, кончилось лето, — хрипловато пропел Лютов. — Эх, сейчас бы граммофончик сюда! Любил я танцевать танго. — Он поймал холодный, мокрый от росы лист, посмотрел на него и положил на бруствер окопа. — Кто тебе, товарищ капитан, сказал, что скоро подойдет корпус?

— Лейтенант Сучков! — ответил Боков, вылезая из окопа. — Я же посылал его четыре дня назад ночью в Гизель. Он тогда же утром вернулся на ишаке, хлеба привез и десять банок мясных консервов. Сказывал, что в Гизель прибыл генерал Акимов. Он, конечно, генерала не видел, не слышал. Сам знаешь, что товарищ Акимов зря не приезжает. Снимай мину! Пожалуйста, не спеши, Ваня. — И тут Боков заметил: в окопе, в выдолбленной нише, патефон. — Это откуда же? Неужели из аула? — показал он на домики, неподалеку прилепившиеся к скале, сверху поросшей низкорослым лесом. — Выклянчил?! Или спер?!

— Выпросил ненадолго.

Но завести пластинку Лютов не успел: на левом фланге роты, в дубовой роще, послышались выстрелы.

— Не пугайся, командир, — сказал Лютов. — Там Алеша Мухин со своей заставой в три человека и плюс ишак Яшка.

— Это верно, Мухин зевка не даст. И все же выстрелы… Что бы это значило? Надо кого-то послать.

— Пошлите лейтенанта Сучкова. Иван Михайлович тертый калач.

— Это правильно, но Сучкова от нас забрали. Теперь он начальник разведки полка у майора Петушкова.

— Тогда терпите. Если бы что-то серьезное, Алешка сразу бы прискакал на своем ишаке. Да и бедный Яшка заревел бы, он немцев чует на расстоянии. Егор Петрович, все же я заведу, а? «Листья падают с клена, значит, кончилось лето…»

— Перестань! — не на шутку разозлился Боков.

— «Листья падают с клена…»

— Замолчи!.. Слышишь, земля дрожит, наверное, опять решили попробовать прорваться…

Мину, которую было приторочил к своей спине Лютов, Боков установил на шоссе, в двадцати пяти метрах от своего окопа — КП, припорошил пылью и вернулся к Лютову, который уже снял с себя ремень, но автомат держал на правом плече.

Нарастал гул танков, подрагивала земля. Едкий дым, стелившийся со стороны подожженного немецкой бомбежкой леса, застил глаза.

— Я так думаю… — обратился Боков к Лютову, все еще пялившему глаза на патефон, уже вынутый из ниши. — Я так думаю, — повторил Боков, — все же враг попрет по ущелью… Ты слышишь гул танков?

— Не глухой! — буркнул Лютов.

— Мне кажется, гитлеровцы накапливают силы для удара в лоб, вдоль шоссе. Надо послать два-три человека, чтобы просигналили в случае появления танков…

— У меня две гранаты, — сказал Лютов. — И патефон с собой возьму… «Листья падают с клена, значит, кончилось лето!» — пропел он опять охрипшим, простуженным голосом. — Как только услышите мое танго, значит, сигнал: танки идут… Командир, давай простимся, чтобы на том свете жилось без упреков…

— Ну-ну! Без паники… Я тебе подошлю еще пять человек. — Боков все же обнял Лютова: — Надо уметь обходить смерть, Иван Иванович.

— Известное дело, командир… Я обойду, а смерть гадючая окажется на твоих плечах?! Это же разгильдяйство, Егор Петрович…

— Ну иди, Иван… А я тут соберу группу во главе с Мухиным и тотчас подошлю…

Гул нарастал, и земля будто постанывала. «Похоже, уже вышли на рубеж атаки, — решил Боков, когда отправил группу бойцов на подмогу Лютову. — Стоят на месте, ждут сигнала. И чего ты, Ванечка, придумал с этим патефоном?! Вот как рванут лавиной, так и патефона не услышишь…»

И только он об этом подумал да мельком пробежал взглядом но окопавшимся вдоль дороги бойцам численностью чуть больше взвода, из ущелья ветром донесло звуки танго…

* * *

Сколько времени Боков лежал, засыпанный землей по грудь от взорвавшейся неподалеку бомбы, он не знал. В памяти осталось лишь одно: как он бежал к Лютову, увидя его скрюченным возле объятого пламенем вражеского танка. И тут, когда он швырнул последнюю свою гранату в группу фашистов, прижавшихся к скале, бесшумно, без свиста и визга, упал снаряд, укрывший его горячим, тяжелым земляным отвалом, и глаза у него закрылись…

Кто-то подошел, сгреб с него землю. Егор поднялся я а ноги.

— Лежи, лежи, капитан. Я майор Петушков. Сейчас подойдет санитарная машина.

Боков узнал майора Петушкова, однако слов его не слышал, показал на свои уши и замотал головой.