Обсидиановый Клинок

Он буквально вырвал из себя слова, шипя их сквозь стиснутые зубы:

— Прости, отец.

Казалось, именно так завершался каждый их спор — Магнус, что шипит от очередного удара, и король, смотревший на него сверху вниз с едва скрываемым разочарованием, ведь он уже столько раз ударял своего сына, а это будто бы лишь усиливало наглость Магнуса.

— Мы отправимся домой тогда, когда я скажу, — выдохнул король.

Не проронив больше ни единого слова, король Гай уверенно зашагал к остальным, туда, где не было видно ледяных садов.

Магнус зажмурился, сжимая в руке осколки каменной статуи, что выступала из-под толстого слоя снега. Его жизнь была бы куда проще, если б он больше походил на свою младшую сестру, Люцию, такую вежливую, внимательную и прилежную. Люция нравилась всем — и, похоже, королю её поведение было тоже очень приятно.

Как брат и сестра могли столь сильно отличаться друг от друга?

У Магнуса, впрочем, не было верных друзей, кроме его сестры. Никто не знал его — не настоящего. Даже прошлым летом на острове Лукас, куда многие королевские и просто знатные семьи со всего мира отправляли своих детей, чтобы они смогли изучить новый вид искусства, мало кто снизошёл к тому, чтобы поговорить с ним, как с настоящим человеком. Но его и так всё устраивало. Он предпочитал оставаться в одиночестве, пока это было возможно.

Единственное, что ему дало это лето — это совершенно бесполезный альбом с какими-то каракулями. Люция, однако, считала это великими произведениями искусства, особенно портрет — портрет, на котором он изобразил её по памяти.

— Хорошо, — тихо пробормотал он, так и не открыв глаза. — Притворимся полноправным принцем, который любит и уважает Кровавого Короля, хорошо?

Он глубоко вдохнул морозный воздух и поднялся, намереваясь вернуться к отцу и остальным.

Но встретил уже не стальной взгляд короля Гая. Всего в нескольких футах от него стояла женщина. Чёрный капюшон её плаща тяжёлой тканью обрамлял её испрещённое морщинами лицо. Губы её были поджаты, а когда-то пухлые щёки теперь отвратительно обвисали. Глаза её, зелёные и ледяные, как снега Лимероса, смотрели на него с отвращением.

— Значит, в этот раз отправишься ты именно сейчас! — выпалила она.

Удивление Магнуса сменилось пренебрежением и отвращением.

— Отойди от меня, старуха. Сегодня я не собираюсь тратить время на нищих.

Она поджала свои тонкие, бесцветные губы.

— Я не нищая. И я получаю всё, что мне нужно, а способ не имеет значения.

— В самом деле, — он поднялся над каменной статуей, а теперь возвышался над сгорбившейся женщиной. — Ты хоть знаешь, кто я?

— Принц Магнус, сын Кровавого Короля Гая Дамора.

Он вскинул подбородок.

— Тогда ты должна понимать, что не имеешь права меня беспокоить.

Женщина улыбнулась ему холодно-холодно, улыбкой, что соответствовала окружающим им льдам.

— Ты не поверишь, верно? — спросила она.

— Во что не поверю?

— В магию.

Он только пожал плечами.

— Я до сих пор не видел ничего, что доказывало магию, но многие утверждают, что она существует.

— Ты сегодня видел, как умирала ведьма. Ты так же ясно слышал её крики, как и я, пока смерть наконец-то не оборвала их.

Он поёжился от свежих, ярких воспоминаний.

— Её казнили за её преступления.

— За преступления? — усмехнулась старуха. — О, это были просто обвинения! Да и какая ж она ведьма, если оказалась настолько слаба, что и себе помочь в итоге не смогла! Нет, кто-то такой просто не может грозить королевству твоего отца! А ведь он предпочитает именно таких жертв — тех, кто не может или не хочет защищаться. Он использует их как пример, чтобы все остальные боялись его. Твой отец нарочно считает страх уважением, но обсуждение недостатков твоего отца — это совсем не то, для чего я сегодня сюда появилась. Нет, сегодня, принц Магнус, ты окажешь мне услугу — и для этого вынужден будешь окунуться в магию с головой.

Он осмотрел сад, пытаясь отыскать одного из дворцовых стражников, которых могли б и отправить, чтобы посмотреть, куда подевался принц.

— Ну что же, пусть.

— Сколько б ты ни старался, ты не сможешь одурачить меня, и в эту абсолютную апатию я тоже не поверю. Я знаю, что ты чувствуешь. Знаю, что ты пострадал. Знаю, что ты можешь быть храбрым, если дашь себе шанс. И знаю, как сегодня ты будешь для меня дорог.

Её слова причиняли боль, будто бы иглы, вонзавшиеся в его кожу.

— Старуха, я ведь говорил уже тебе, что времени для попрошаек у меня сегодня нет!

— А ведь я тоже говорила, что я не попрошайка, — руки её шевельнулись под плащом, и Магнус почувствовал, как внезапно подкосились его ноги. В правой руке она держала острый осколок чёрного мрамора. А левая рука и вовсе не была рукой, скорее напоминала лапу ястреба, с острыми изогнутыми когтями.

Магнус ошеломлённо уставился на неё.

— Что ты такое?

Она скривилась.

— Ничего такого, о чём ты когда-либо в своей жизни знал.