Обсидиановый храм (ЛП)

… Мы похожи друг на друга гораздо больше, чем нам изначально казалось. И в некоторых областях ты существенно меня превосходишь. Что ж, неудивительно, что мое почтение к тебе настолько выросло.

— Если то, что ты говоришь — правда, то твое чувство придаст тебе смелости выйти ко мне. Покажись.

Эта просьба была встречена мгновением тишины. Затем Констанс услышала, как позади нее чиркнула спичка. Она обернулась. И он был там — стоял перед завешенным гобеленами входом в музыкальную комнату. Он коснулся спичкой висевшего на стене факела, масляный конец которого моментально занялся пламенем, распространяя свет, после чего, Диоген, не сводя с нее глаз, слегка поклонился и скрестил руки на груди.

Он выглядел почти так же, как помнила Констанс: тонкие черты, столь похожие на черты его брата, но все же существенно отличающиеся. Благородный подбородок, красиво очерченные бледные губы, обрамленные аккуратной рыжеватой бородкой и странные двуцветные глаза — ореховый и голубой. Единственное отличие от образа, запомнившегося Констанс, заключалось в уродливом шраме, ныне омрачавшем изысканное совершенство его левой щеки, проходя по ней от линии роста волос до самой челюсти. Бутоньерка в виде орхидеи явно неслучайно была заправлена в карман его пиджака — та самая Cattleya Constanciana, бело-розовый цветок, названный в ее честь.

Констанс уставилась на гостя, ошеломленная внезапным воскрешением этого призрака из своего прошлого. И тут же она сорвалась с места и, подобно летучей мыши, метнулась в его сторону, держа стилет в поднятой руке и целясь ему в глаза.

Но Диоген ожидал этого. Ловким движением он уклонился от удара, и лезвие промелькнуло мимо него. Далее молниеносным выпадом он перехватил стальной хваткой ее запястье и дернул девушку на себя, попутно прижимая вооруженную руку к ее телу, чтобы обезопасить себя от клинка и одновременно схватить второе запястье. В конце концов, Констанс оказалась окончательно обездвижена и заключена в его тесные объятия так, что на мгновение действительно почувствовала себя его возлюбленной. Но тут он резко надавил на сустав ее руки, и стилет со звоном упал на пол, рассеивая иллюзию.

Она и забыла, насколько он быстр и силен.

Девушка попыталась извернуться и вновь атаковать его, приложив к этому всю свою силу. Но тщетно.

— Я отпущу тебя, — пообещал он спокойным, ровным голосом, — если ты меня выслушаешь. Это все, о чем я прошу: чтобы ты меня выслушала. И тогда, если ты все равно захочешь убить меня, так тому и быть.

Напряженное ожидание заполнило комнату. Наконец, совладав с волной гнева, Констанс кивнула.

Отпустив одну ее руку, Диоген нагнулся, чтобы поднять стилет. На мгновение Констанс ощутила порыв ударить его коленом по лицу, но она отринула эту мысль как нецелесообразную: физически он во много крат превосходил ее. Возможно, вместо этого стоило позволить ему высказаться.

Диоген снова поднялся. Он отпустил вторую руку Констанс и отступил от нее на шаг. Она застыла, тяжело дыша. Щеки ее залил предательский румянец. Напротив нее в свете настенного факела неподвижно стоял Диоген Пендергаст, словно ожидая ее реакции.

— Итак, ты сказал, что влюблен в меня, — вымолвила она мгновение спустя. — Неужели ты самоуверенно полагаешь, будто я способна в это поверить?

— Но это правда, — сказал он. — И более того, я полагаю, что ты это уже знаешь, даже если пока не можешь признаться в этом даже себе самой.

— И ты действительно думаешь, что после того, что ты сделал, я отвечу тебе взаимностью?

Диоген развел руками.

— Влюбленные люди полны иррациональных надежд.

— Ты упомянул о чувствах, которые я испытываю к Алоизию. С чего бы мне в этом случае интересоваться его младшим братом — особенно после того, какую ненависть ты сумел пробудить во мне?

Это было произнесено презрительно, ядовито, саркастично. Она не скрывала своего намерения ранить его. Но Диоген ответил на этот едкий вопрос мягким размеренным тоном, каким говорил с нею и до этого.

— Мне нет оправдания. Как я уже сказал, мое поведение по отношению к тебе было непростительно.

— Тогда к чему искать прощения?

— Я и не ищу твоего прощения. Я ищу твоей любви. Тогда я был другим человеком, Констанс. И своими стараниями я заплатил за свои грехи, — он небрежным жестом указал на шрам на своей щеке. — Что касается того, насколько я уступаю Алоизию, я могу сказать только одно: вы никогда не были бы счастливы вместе. Неужели ты этого не понимаешь? После Хелен он уже не был способен никого полюбить.

— А ты, судя по всему, был бы идеальным партнером.

— Для тебя — да.

— Благодарю, но я не заинтересована в союзе с психопатом, мизантропом и безнадежным социопатом, и к тому же с серийным убийцей.

Услышав это, он едва заметно ухмыльнулся.