Обсидиановая комната

А теперь она еще и обошла его. Узнала его тайну. Обнаружила его секретное лежбище. Причем сама сумела разыскать все это и добраться сюда. И теперь, когда она решила заявить ему о себе, он должен понять, насколько она умна и квалифицированна. Она его удивит. А это удивление приведет к тому, что он станет больше ее уважать, потому что Петру уважает людей, которые способны взять над ним верх, чего не случалось почти никогда. И это уважение – она не сомневалась – может легко перейти в любовь. Особенно в таком месте. Ему нужно только увидеть, как идеально они подходят друг другу.

Флавия бесшумно поднялась по откосу и направилась по песку к внушительному дому, почти эфемерному в лунном свете. Она шагнула на веранду, попробовала ручку входной двери и, обнаружив, что дверь не заперта, быстро вошла и закрыла ее за собой. Она удивилась отсутствию мер предосторожности, но тут же пришла к выводу, что удаленность острова и труднодоступность служат ему защитой получше любых замков. Флавия остановилась в погруженной в темноту и тишину передней и быстро осмотрелась: проходы налево и направо вели в то, что показалось ей библиотекой и гостиной соответственно, тогда как широкая лестница впереди поднималась на второй этаж. Из любопытства Флавия зашла в библиотеку. В широкие окна лился лунный свет, в котором она увидела, что это двухэтажная комната с дорогими на вид коврами на полу, книжными шкафами вдоль стен, увешанных маленькими картинами в рамах. В дальнем углу стоял небольшой, странный по виду рояль.

Флавия нахмурилась. Что-то в этой комнате не совпадало с тем Питером, которого она знала. Здесь чувствовалось… присутствие женщины. Она чуть ли не обоняла запах духов, висящий в комнате.

Она пересекла коридор и вошла в гостиную. Атмосфера в этой комнате, не менее прекрасной, была совсем другая. Хрустальная люстра, тяжелые «ушастые» кресла, роскошная ткань обивки на диванах и подушках – во всем присутствовало старомодное изящество, а не модерн, почти клинически простой стиль, которому всегда отдавал предпочтение Петру Лупей.

По крайней мере, насколько это было ей известно.

Дверь в дальнем углу гостиной вела в темноту. Флафия снова прислушалась, чтобы убедиться, что ее присутствия еще никто не обнаружил (она удивит Питера в тот момент, который выберет сама, и на свой собственный приятный манер). Она вытащила из своей поясной сумки крохотный фонарик, включила его и, прикрывая луч одной рукой, прошла дальше, в библиотеку-кабинет гораздо меньших размеров, чем библиотека по другую сторону коридора. Пару минут она разглядывала книги на стенах и картины в рамах. В картах Таро на столе она узнала любимую колоду Питера – Таро Альбано-Уэйта. На полках стояли книги по военной стратегии и методам пыток в Древнем мире, романы вроде бы на итальянском – вот это больше походило на того Питера, которого она знала. Перестав хмуриться, Флавия вынула из шкафа одну из книг – «Ренессанс» Уолтера Патера.

Книга открылась на форзаце. К удивлению Флавии, там было написано чернилами незнакомое имя: «Диоген Пендергаст».

Она пожала плечами и поставила книгу на место. Вероятно, Питер взял ее у кого-то на время и забыл вернуть, случайно или преднамеренно. Очень на него похоже. Флавия поставила книгу назад, вытащила другую: Светоний, «Двенадцать цезарей».

И опять она увидела имя владельца, написанное на внутренней стороне обложки тем же почерком: «Диоген Пендергаст».

Почерк показался ей знакомым. И внезапно Флавия поняла, что фамилия ей тоже знакома. Пендергаст. Фамилия агента ФБР, за которым они следили в Эксмуте.

«Мой лучший друг – первоклассный агент ФБР, но он просто ребенок, потерявшийся в лесу, когда речь заходит о женщинах…»

Флавия вернула книгу на место резким движением, но не настолько резким, чтобы произвести шум. Может быть, это и есть та тайная жизнь, о которой говорил Петру Лупей? Может быть, этот «лучший друг» на самом деле нечто большее – например, родственник? Брат? Может быть, у Петру есть другое имя – Диоген Пендергаст?

Она, конечно, знала, что Петру использовал несуществующие, временные личины в той работе, которую они делали в Эксмуте и в Нью-Йорке. Но до этого момента ей никогда и в голову не приходило, что Петру Лупей – всего лишь одна из таких личин.

В ней росло смущение от собственной доверчивости и ярость при мысли о том, что ее так использовали. Впервые в жизни она позволила своим чувствам к кому-то заглушить ее всегдашнюю бдительность.

Теперь более быстро, но с такой же исключительной скрытностью Флавия пробралась на второй этаж. Он был разделен на два крыла, в каждом по нескольку комнат: спальня, небольшая столовая при кухне, ванная. Оба крыла были заняты. В одном из них она увидела несколько предметов, в которых узнала вещи Питера: перочинный ножик, зажим для денег, галстук от «Эрме», небрежно брошенный на спинку стула.

Другое крыло было занято женщиной.

Очень тихо и осторожно осмотрев все комнаты и обнаружив, что все они пусты, Флавия вернулась в центральный коридор второго этажа. Мысли ее метались. Что все это значит?