Общий любимец публики

   Анненька находилась под самым строгим надзором огорченнаго родителя и все-таки, как ящерица, находила свободную минутку, чтобы завернуть к Матовым. Ее неотступно преследовала мысль о Николае Сергеиче, судьба котораго точно была ея судьбой. Ольга Ивановна относилась к этим визитам довольно подозрительно и встречала девушку одной и той же фразой:   -- Николая Сергеича нет дома...   В другое время Анненька не перешагнула бы порога матовскаго дома, а сейчас она даже не чувствовала обиды. Разве ее можно было обидеть? Да и что такое эта Ольга Ивановна, если разобрать?.. Какое она имеет право так относиться к ней, Анненьке? Единственное, что она сделала,-- это сездила тогда к Артемию Асафычу, чтобы выручить проклятый вексель. Разве Матов подозревает, как она его любит,-- он и не думает о ней. Анненька так была полна собственным чувством, что даже и не мечтала о взаимности. О, она так мучительно была счастлива...   К Матовым ее тянуло главным образом то, что можно было отвести душу хоть с Парасковьей Асафовной. Старуха любила зятя и жалела его как-то особенно хорошо, как умеют жалеть добрыя ворчливыя старушки. Ольга Ивановна только пожимала плечами, когда тетка и Анненька по целым часам вели между собой тихие, задушевные разговоры.   -- Старуха-то совсем выжила из ума,-- решила Ольга Ивановна,-- а у докторской Аннушки ума-то и отродясь не бывало...   И Парасковью Асафовну и Анненьку мучила больше всего неизвестность, и оне по-своему старались "вызнать" все дело. Конечно, виновником всего являлся Артемий Асафыч.   -- Обманул он тогда тебя, змей!-- уверяла Парасковья Асафовна.-- В глаза обманул...   -- Нельзя, бабушка. Такой закон...   -- Зако-он? Ну, милая, закон-то, как палка, о двух концах...   Парасковья Асафовна делала уже засылку к змею, чтобы он явился для разговора, но змей оказался хитрым и не желал итти.   -- Ну, мы к нему сами нагрянем!-- решила Парасковья Асафовна.-- Да я ему все зенки выцарапаю!.. Не-ет, меня-то он не проведет, змей!..   Оне уговорились так, что будто старушка пойдет ко всенощной, а Анненька ее подождет у церкви, чтобы вместе ехать к Артемию Аеафычу. Так оне и сделали. Можно себе представить приятое изумление старика, когда к нему заявились гостьи. Он совершенно растерялся и виновато бормотал:   -- Ах, любезнюющая сестрица... В кои-то веки собралась ко мне!.. Анна Евграфовна, голубушка!.. Да как я вас и принимать буду...   -- Ну, ну, наговаривай, змей подколодный!-- сурово начала свой допрос Парасковья Асафовна.-- Говори, а мы тебя послушаем...   -- Я-с... Что же я могу вам сказать, сестрица?   Анненька присела к столу и молча наблюдала происходившую у нея на глазах сцену. Артемий Асафыч, разговаривая с сестрой, все поглядывал на припертую дверь в соседнюю комнату.   -- Стыд-то у тебя есть?-- наступала Парасковья Асафовна.   -- У каждаго человека есть свой стыд, сестрица...   -- А вот у тебя его и не бывало. Ведь растерзать тебя мало, змея!.. Что ты придумал-то? Видно, по поговорке: у кого ем и пью, с того и голову рву. Безстыдник ты!   -- Сестрица, а ежели мои шесть тыщ пропадают за Николаем Сергеичем,-- это как, по вашему, понимать? Уж я-то ходил, ходил за ними, как за кладом... да-с!   -- Никто тебя не неволил давать деньги, а коли дал, так терпи... Зачем губить-то человека? Да что я с тобой разговариваю! Поезжай сейчас же к прокурору, Игнатию Борисычу, и возьми свой поганый вексель, а добром не поедешь, так я тебя в окружной-то суд самого в мешке, как поросенка, привезу!   -- Ах, сестрица, сестрица!-- стонал Гущин.-- Разве можно разговаривать с вами при таком неистовстве слов с вашей стороны?   -- Убить тебя надо, а не разговоры разговаривать!   -- Сестрица, удержите свой собственный язык... Вот вы выговариваете разныя кусательныя слова, а того и не понимаете, что у меня есть на душе. Да-с!..   -- Да что понимать-то? Обмануть кого-нибудь еще хочешь,-- вот и весь разговор!   -- А вот и не весь... Очень уж вы скоры на словах, сестрица, а того не понимаете, что, может, я и сам своей жисти даже совсем не рад. Подвели меня, одним словом, как пить дали!.. Конечно, я весьма питал злобу к Николаю Сергеичу и даже до зверства, а только я не знал, что и к чему. Думал так: устрою им неприятность, чтобы они чувствовали, что, хотя я и весьма маленький человек, а свой характер имею и весьма даже его уважаю. Просто хотел попугать, а тут вон оно что вышло!.. Может, я-то теперь, как осиновый лист, день и ночь трясусь. Меня же и прижали судейские: как, да что, да почему... Ведь и дело самое пустяковое, ежели разобрать. Вчера жена нотариуса Семибратова приезжала и слезами плакала предо мной, а я, как Ирод, стою пред ней и ничего не могу поделать...   Взглянув на запертую дверь, Артемий Асафыч зажал рукой рот и закрыл глаза.   -- Там у тебя кто спрятан?-- спрашивала Парасковья Асафовна и, не дожидаясь ответа, отворила дверь.-- А, два сапога -- пара!..   В следующей комнате у окна стоял Щепетильников и, заложив руки за спину, прислушивался к горячему спору родственников.   -- Ну-ка, иди сюда, сахар!-- приглашала его Парасковья Асафовна.-- Нечего прятаться... Милости просим, Павел Антоныч! Аннушка, а ты поговори с ним хорошенько...   Щепетильников был очень смущен и поздоровался с Анненькой издали. Девушка смотрела на него злыми глазами и в упор спросила:   -- Правда ли, Павел Антоныч, что вы ведете дело против Матова?   -- Я... то-есть я... Видите ли, я перешел от Николая Сергеича в помощники к присяжному поверенному Колокольцову и должен вести те дела, которыя он мне дает. Мне совершенно безразлично, против кого приходится выступать в суде.   -- Аннушка, а ты хорошенько его, шалыгана!-- поощряла Парасковья Асафовна.-- А я-то его сколько еще чаем поила. Ну, хорош мальчик, нечего сказать!   -- Вы не понимаете, Парасковья Асафовна, о чем говорите,-- постарался обрезать старуху Щепетильников.-- А что касается чая, то я его пил и до вас и сейчас пью... К существу дела это не относится нимало.   -- Безстыдник, безстыдник!..-- корила Парасковья Асафовна.   -- Мне необходимо поговорить с вами серьезно,-- перебила ее Анненька.   -- К вашим услугам...   -- Мы уйдем с братцем в другую комнату,-- предлагала Парасковья Асафовна.-- У нас свои дела, а вы тут лучше сговоритесь.   -- Мне все равно,-- решительно заявляла Анненька.-- А лучше будет, если вы останетесь. Секретов нет. Павел Антоныч, и вам не совестно? Смотрите мне в глаза: вам не совестно?.. Вы получили высшее образование, вы по службе в свое время добьетесь известнаго положения,-- неужели все это только для того, чтобы начать с предателескаго дела?   -- С женщинами трудно спорить, а особенно что-нибудь им доказывать,-- ответил Щепетильников, принимая деловой вид.-- Видите ли, настоящее дело может составить начинающему юристу имя, а имя для юриста -- все. При чем тут имена: Николай Сергеич, Иван Петрович, Григорий Иваныч?.. Я, действительно, заинтересован в деле господина Матова...   -- Парасковья Асафовна, слышите: господина Матова?-- вспыхнула Анненька, поднимаясь.-- Нам здесь нечего делать...   -- И то нечего,-- согласилась старушка.-- Поедем-ка, Аннушка, домой не солоно хлебавши. Павел Антоныч, благодарствуйте! Недаром, видно, я тебя матовским-то чаем отпаивала.   На крыльце их догнал Артемий Асафыч и, оглядываясь на дверь, проговорил:   -- Сестрица любезнюющая, ей-Богу, не виноват и заслуживаю снисхождения... В лучшем виде меня заглотали господа адвокаты, как щука заглатывает ерша. А вся причина идет все-таки от Веры Васильевны... да-с!