Общак

Очутившись в номере, Кортиков поставил на стол купленную Никитой пластиковую бутылку джина «Гордонз», запер дверь на ключ и, осклабившись, жестом пригласил негритянку присесть. Та, улыбаясь во весь свой непомерно большой губастый рот, скинула кимоно и осталась в одних только красных туфельках, которые почему-то не стала снимать. Кортиков начал расстегивать рубашку, но негритянка укоризненно покачала головой и указала коричневым пальчиком с длинным алым ногтем на одинокую бутылку джина на столе. Русский гость хохотнул и отвинтил пластиковую крышку. Потом достал из крошечного минибара под телевизором лоханку со льдом, скинул по паре, кубиков в два стакана и щедро плеснул туда джина.

Негритянка схватила свой стакан и поднесла к накрашенным губам.

— Как тебя зовут-то, красавица? — спросил хрипло Кортиков, впившись взглядом в колыхающиеся коричневые груши грудей.

— Дайэн, — игриво ответила та, взяла второй стакан и вложила ему в пальцы. — Пей, малчик, пей, хороший!

— Русский-то небось в этих номерах выучила? — усмехнулся Кортиков, отпив гнусную на вкус жидкость. Сукин кот, Никита, не мог, что ль, простой водяры купить?

Он облапил Дайэн за груди и потянулся к ней ртом с намерением поцеловать. Но та отстранилась и, захихикав, опять настойчиво втиснула ему в руку холодный стакан с джином.

— Пей!

Кортиков глотнул и поморщился. Он ткнулся губой в щербинку на краешке стакана и чуть не оцарапался. Поставив щербатый стакан на стол, он обнял негритянку за упругую талию, поволок к широкой кровати и завалил на покрывало. Дайэн не сопротивлялась, позволила помять свои упругие груди и покрыть темные шарики сосков торопливыми поцелуями, а когда возбудившийся Кортиков скинул с себя брюки и трусы, ойкнула и уставилась на его фиолетовоголового часового с нескрываемым восторгом.

— Хорош! Ай хорош! — Она цокнула языком. — Силный малчик. — Дайэн вскочила с кровати и, подхватив свой стакан с джином, направилась в ванную. — Я сечас!

Пока она отсутствовала, Алексей Васильевич разобрал кровать, задернул шторы и прилег в нетерпеливом ожидании чернокожей шлюхи. Через пару минут она вернулась, отпивая на ходу из стакана. Поставив стакан на тумбочку у кровати, Дайэн рухнула на него сверху и стала не спеша елозить плоским животом по его голому паху, старательно касаясь раскаленной от похоти каски его часового. От этих нежных прикосновений спецпредставитель генерала Урусова чуть не кончил прямо ей в пупок, но сдержался, вдруг вспомнив об очевидном средстве предосторожности. Весь кайф был сломан. Он вывернулся из-под Дайэн и досадливо выкрикнул:

— А кондом?

— О, кондом! Умны русский малчик! — довольно заметила негритянка. Она опустила руку к красной туфельке, пошарила там, и вдруг в ее пальцах появился розовый целлофановый квадратик. Дайэн ловко разорвала его и выудила тонкое латексное колечко. — Ре-зинька! — победно объявила она и, тренированным жестом насадив колечко на должное место, быстро размотала презерватив по всей длине члена, точно надела кукольные колготки на пластиковую ножку Барби.

Кортиков удовлетворенно откинулся на подушку и прикрыл глаза. По всему его телу побежали приятные струйки вожделения. Дайэн что-то там проделывала с ним, что-то невероятно приятное, что-то мучительно-болезненно приятное. Она тискала его пальцами, зубами, губами, языком, и даже сквозь резиновую перепонку он ощущал всю полноту сладостного удовольствия. Ему вдруг вспомнилось, как он в восемьдесят седьмом году отдыхал на Пицунде, в пансионате, и как он там закружил голову одной замужней телке из Кременчуга, которая отдыхала там с подругой, и как он повел ее вечерком в сосновую рощу и завалил ее под куст, а она отбивалась от него, но он держал ее крепко и все-таки стянул с нее дурацкое кримпленовое платье в цветочек, а потом и розовые ажурные трусы, а она принялась отбиваться еще сильнее, чем только распалила его еще больше, и он мощно врубился в нее, а она застонала, заплакала, вцепилась ему в шею ногтями, а он пахал и пахал ее, пока не кончил, а потом встал, но она так и осталась лежать на усыпанной сосновыми иглами земле и плакала, вздрагивая всем телом…

Эта плакать не станет. Эта скорее его самого заставит расплакаться. Дайэн продолжала массировать ему член. И вдруг, когда горячая волна подступила к самому последнему рубежу и уже была готова вырваться наружу, на волю, — негритянка вдруг вскочила с него и присела на край кровати. Ее шоколадное тело было покрыто мелкими слезинками пота.

— Ты че, подруга? — разочарованно протянул Кортиков, привстав. — Че остановилась? Еще маленько — и…

Она усмехнулась и взяла с тумбочки один стакан, а второй протянула ему:

— Пей, малчик. Пей. Сечас будет приятно. Пей.