Обратимость

Ох, они еще и жулики. Просто замечательно. Сколько же смертных грехов на этих худых, изящных плечах? На лицо гордость, гнев, зависть – пусть и в прошлом – алчность, возможно, и похоть. На счет уныния не уверена. Хотя впереди еще целая жизнь, и, кто знает, чем она для Риты обернется?

Мы болтаем минут пять. Затем я зеваю и говорю, что пойду, прилягу. Неожиданно шатенка предлагает приготовить обед: отлично. Я всеми силами стараюсь не скривиться, вспоминая ее голубой суп, и вроде у меня неплохо получается. Может, в этом и есть вся соль дружбы – иногда делаешь человеку поблажки, даже если он их не заслуживает.

Я иду по коридору, задумчиво изучая свои руки. Интересно, изменятся ли мои отпечатки, если изменится душа? Господи, какие глупости, порой, посещают голову. Не лучше было бы просто принять тону снотворного и вырубиться до того момента, пока Рита не решит все проблемы с опаснейшим, древнейшим кланом? Я не дохожу до спальни пару шагов, когда замечаю в ванной комнате Рувера, и останавливаюсь. Дверь не до конца закрыта. Через щель мне открывается вид на его широкую, мускулистую спину, покрытую множеством шрамов разных размеров и разных форм. Я вижу, как он промывает на плече рану. Вижу, как он невозмутимо берет заранее приготовленные нитки, как он находил иглу. Он что – собирается сам зашить порез? Я едва стою на месте. К чему такие жертвы, когда я обладаю похожей способностью и могу ему помочь? Зачем? Что он делает? Вижу, как Рувер стискивает зубы, и как он медленно прокалывает кожу иголкой. Отворачиваюсь. Не могу на это смотреть. Срываюсь с места и иду к себе в спальню. Что он делает? Он с ума сошел? Это же больно, опасно. Вдруг занесет инфекцию? Захлопываю дверь, подхожу к окну, вижу вдалеке серые, бесформенные тучи, и вдруг понимаю: Рувер просто хочет почувствовать. Хоть что-нибудь. Он пытается доказать самому себе, будто нечто крошечное, человеческое все еще горит в его груди. Но это ведь полное безумие! Намеренно причинять себе увечья, чтобы заставить свое сердце хотя бы немного двигаться – и это я еще странная? Это я еще сумасшедшая? Да, что вообще с людьми происходит? Неужели нельзя просто жить, не стараясь изменить себя или изменить окружающих, не стараясь, стать лучше или хуже. Просто дышать, просто ходить, просто жить так, как оно есть. Не усложняя и не упрощая. Неужели это так недостижимо? Неужели в природе человека переворачивать все с ног на голову, а потом еще и жаловаться на это?

Я падаю на кровать, расставляю в стороны руки и впяливаю взгляд в потолок, строго вверх. Если долго наблюдать за стенами, можно заметить, как они сужаются и темнеют. Будто пытаются захлопнуть тебя в свою же ловушку. И вот сейчас, спустя пару секунд, мрак неожиданно начинает сгущаться. Раньше я бы не обратила на это никакого внимания, но теперь мне почему-то становится страшно. Ощущаю покалывание в груди, представляю себя загнанной в угол огромной, темной комнаты, где нет ни света, ни воздуха, ни надежды, и пугаюсь настолько сильно, что нервно моргаю. Тут же черный потолок вновь становится белым. Поджимаю губы: что со мной? Может, я схожу с ума. Приподнимаюсь, протираю руками лицо и тяжело выдыхаю. Если бы в жизни было все так же просто: моргнул, и вся темнота тут же исчезла.

Мне снится, как отец хватает меня за плечи, встряхивает и орет: почему ты до сих пор не помыла голову? Становится жутко стыдно, я начинаю плакать, вырываюсь, тогда он отрезает, мол, я слишком слабая, чтобы справиться со всеми проблемами самостоятельно, и уходит. Я кричу, что это не так, что я помою голову, раз он так сильно этого хочет. Однако папа не оборачивается. Удаляется от меня все дальше и дальше, пока и вовсе не исчезает, поглощенный безликой темнотой.

Я просыпаюсь со странным чувством того, что если я, действительно, помою голову, отец меня простит. Идиотские мысли. Я бы лично придушила себя за подобную чушь, но через пару секунд решаю, что придушить меня желает и так много человек, и поэтому успокаиваюсь. Достаю из шкафчика чистые вещи, зеваю и послушно направляюсь в ванну.

Дома тихо. В коридоре стоит крепкий запах чего-то горелого: видимо, ужин Риты превратился в нечто несъедобное, и она отправилась на поиски нормальной, человеческой еды. Но не слишком ли опрометчиво с ее стороны покидать квартиру? Вдруг венаторы терпеливо поджидают нас на лавочке, болтая о жизни с бодрыми, коммуникабельными старухами?

По-моему, я все-таки успела удариться головой.

Захожу в ванну, включаю горячую воду, и комнату тут же клочьями заполняет пар. Вздыхаю и вновь думаю о папе: как он? Что с ним? Вдруг его пытают, вдруг его уже…