Обратимость

– Ты права. Сервиз очень дорогой. А я вот даже не помню, от кого он достался мне и вообще откуда его привезли. Не то ли из Баварии, не то из Богемии.Сейчас техника рубинового стекла очень распространена и уже не является секретом. Но все равно она не та, что была раньше. Здесь, на ножках бокалов, указано имя мастера…

При этих словах Керран опустил бокал так, чтобы я тоже могла видеть его, и указал на еле заметную закорючку из букв, искусно вплетенную в рисунок на стекле.

– Вот за этот знак знатоки готовы будут отдать целое состояние. Хрусталя с этим именем очень мало, в то время как рубинового стекла много.

Я вопросительно посмотрела на него, желая услышать, в чем же секрет такого удивительного творения.

– Техники меняются со временем, привносится что-то новое…

– Нет, – протянул он, покачав головой, – дело не в этом совсем. Это рубиновое стекло непревзойденно. Никто больше не смог повторить его красоты и идеальности. Оно совершенно. Когда смотришь на него, кажется, будто видишь в каждой грани застывшую капельку крови. Настолько цвет насыщен и жив, будто он весь пронизан рубиновыми трепещущими венами, что играют при свете. Блеск этого стекла, словно чистейшие кристаллы росы, смотришь на них, и кажется, что они ощутимы. Волшебно!

С восторгом рассматривая бокал, он, казалось, видел там те самые капли крови и становился все более жадным до разглядывания. Похоже, Керран готов был раствориться в нем. Красные блики отражались в его темных зрачках, окрашивая же и белки глаз в тот же цвет.

Я поежилась от такого жуткого сравнения и изобразила на своем лице гримасу. Он посмотрел на меня как раз в этот момент и улыбнулся.

– Извини, если не нравится сравнение. Грани этого бокала будто бы состоят из семян граната… Так лучше? И звон хрусталь издает совершенно особый. И грани его на свете играют совершенно неповторимо, настолько идеальна техника гранения.

Он осторожно поднес бокал к другому и спустя мгновение раздался нежный переливчатый звон.

– Куда же делась та старая техника? Почему больше не могут изготовить такого стекла?

– Тот, кто знал секрет рубинового стекла, умер.

– А как же наследники? Неужели он не передал его никому? Не может быть…

– Я слышал, что этот мастер умер в молодом возрасте, будучи неженатым. У него, видимо, не было даже родни. Все свое время и жизнь он посвятил стеклянному ремеслу. Наверное, и не задумывался никогда о наследниках. Чтобы достигнуть вершины мастерства в таком молодом возрасте… Удивительно.

Голос Керрана сделался очень тихим и гипнотическим, он все продолжал созерцать бокал, вертя его между пальцами.

Меня снова передернуло.

– Неприятная история… какая-то… совсем неприятная.

Я замолчала, подергивая плечами.

– И что, его секрет так и не смогли разгадать? Совсем?

– Видимо, нет. Уверен, что очень пытались. Говорили, что этот мастер был меченый.

– Меченый?

– Да. Заключил сделку с дьяволом. И умер он при неясных обстоятельствах. Неожиданно и, как говорили, на ровном месте. Разве можно изготавливать такое совершенное стекло? Такое чувство, что в каждом из этих бокалов течет его кровь. А если приглядеться, то в дне бокала, застывшая, заключена его душа. Поистине, этот хрусталь живой. В те времена тех, кто был мастером своего дела, часто путали с дьяволом. А тот стеклодув к тому же вел странную жизнь. Люди будто бы слышали, как он в мастерской разговаривает с кем-то, а заглядывали туда, он там совершенно один находился. Когда умер неясно как, убеждения выросли еще больше, конечно же, ни у кого не возникло сомнений, что он меченый. В те времена от недостатка образованности люди были до ужаса суеверны и набожны. Хорошо еще не избавились от его творений. Они имели очень большой успех, расходились моментально и чаще заграницу, где его ценили как мастера, не зная ничего о сплетнях. Могу представить, что творилось в доме после его смерти. Весь перекопали наверняка в поисках рецепта: от досок на полу, до кровли… Разобрали все по дощечкам. Ничего не нашли, конечно же.

Мне то и дело делалось то жутко, то дурно. Поэтому я совершенно не хотела слушать продолжение истории и узнавать о подробностях смерти бедняги. К моему счастью и несчастью одновременно, за спиной Керрана послышалось покашливание.

Мы оба посмотрели в ту сторону и заметили в дверях Эдварда.

– Гости уже потеряли вас. Вы тут долго еще?

– Уже идем.

Эдвард кивнул и вышел. Керран же потянулся к полке и поставил бокал на место.

– Не знаю, – начала я, – даже бесплатно не согласилась бы держать у себя этот набор с такой мрачной историей. А уж тем более платить за него большие деньги – безумство, по-моему.

– Что? Пугает факт, что к его созданию приложил руку сам сатана? – усмехнулся Керран.

Я замялась и ответила после небольшой паузы:

– Нет, скорее, легенда и тот, кто ее создал. Она несет в себе столько отрицательного, что становится жутко.

– Ты, по-моему, сейчас противоречишь сама себе.