Обожгись!

Звякнули ключи – мы с Ванессой давно обменялись комплектами. Но открыть дверь я не решилась. Пьер протянул руку и утопил кнопку звонка. Он жал на неё снова и снова, пока из квартиры не послышалось раздраженное:

– Иду! Иду! И нечего так трезвонить!

Дверь распахнулась.

На пороге, кутаясь в желтый халатик, стояла Ванесса.

– Ты…

Я замерла. Всегда безупречная подруга выглядела так, словно… Я даже слов подобрать не смогла. Стояла, глотая воздух и смотрела то на взъерошенные, спутанные волосы, но на припухшие глаза, то на…

– Что стряслось? – недовольный голос подруги вывел меня из ступора.

– Ты… трубку не берешь… – я не говорила, мямлила и сама это понимало.

А тут еще за спиной Ванессы появился мужчина.

– И еще столько же… не возьмет! Ну и подружки у тебя, Вань! Из-под земли достанут!

Игорь, закутанный в простынь, как в тогу, выглядел божественно. Я невольно залюбовалась: он очень отличался от парней из клуба. Не уступал им ни в чем, но был… другим. Хорошо прокачанные мышцы скрывались под тонким слоем подкожного жира, отчего кубики пресса мягко выступали, сводя с ума.

И голос. Довольный даже гордый… В отличии от Ванессы, которая страшно смущалась. Я видела, как она прячет неуверенность за вздернутым подбородком и излишне громкой речью.

– Ну.. – не стала мешать, – Мы пойдем! А ты в следующий раз включай автоответчик!

Щелкнул замок закрывшийся замок, а я сползла по стене:

– Пьер… Я тут подумала, что было бы, не позвони ты в дверь. Я ведь и открыть могла!

Ох хмыкнул и подхватил меня под руку:

– Тогда… Пошли, заедим эту неприятность?

21

Нашел куда вести! Жевать салатик, когда вокруг все наслаждались жареной курочкой, нежнейшими капкейками и воздушным мороженым походило на мазохизм. Но я упорно игнорировала предложения заказать мне что-то покалорийнее:

– И кого тогда фотографировать будешь? Корову?

– Ну… – обиделся Пьер, – Дамы в теле весьма колоритны! А ты сейчас на себя наговариваешь!

Он не льстил. Жесткая диета и тщательно подобранные нагрузки принесли плоды. Я почти вернула свой идеальный вес и даже смогла влезть в юбку, котрую носила лет семь назад. Конечно, хранить вещь так долго сродни безумию, но тут я ничего не могла с собой поделать: любимые тряпочки лежали на специальной полочке в шкафу и доставались время от времени для ощупывания, осматривания и тяжелых вздохов о былой форме. Когда джинсовый костюмчик сел, как влитой, я скакала по комнате, пугая соседей восторженными воплями.

А может, Пьер на самом деле прав? Он прекрасный фотохудожник, на его снимках я должна выйти прекрасно!

– А знаешь… давай! Делай свою выставку! Только… если мне не понравится результат, ты удалишь все фотографии!

– Согласен! – он рассмеялся, как ребенок. Громко, открыто, ничуть не смущаясь посторонних.

Пьер отрывался. Что такое работа модели, я испытала в полной мере. А начиналось все вполне невинно:

– Нужно совместить приятное с полезным. Подобрать под антураж клуба… Пожарные ведь мужчины, да? А значит, на стенах их берлоги вполне уместны пикантные фото.

– Насколько пикантные? – насторожилась я.

– Ну… – задумался Пьер, – Пин-ап уже выходит из моды, но мне уже позволено не оглядываться основную массу.

– Значит, пин-ап? – насторожилась я. – Надеюсь, именно он, а не эротические картинки «с закосом»?

– Никаких закосов! Только классика! Ну, согласна?

Выбора у меня не было.

Пьер оказался сатрапом. Он часами выставлял свет, подбирал аксессуары. Если не нравился оттенок вещи – отменял съемку и все ассистенты носились, как угорелые в поисках нужного Мастеру.

Я, хотя со мной и обращались, как со звездой, тоже измучилась. Пьер решил снимать на пленку:

– Цифра современнее, да и простора дает больше, но пленка… Пленка дышит! Она живая!

От софитов становилось жарко. Пот размывал грим и приходилось делать перерыв, чтобы его поправить. А потом Пьер был недоволен тем, что поза чуть-чуть отличалась от эталонной:

– Посмотри! – тряс передо мной открыткой, – Посмотри, как она вывернула запястье! И ножку отставила на мысочек! Что, такого простого жеста не можешь повторить?

И я старалась. Вытягивалась, поворачивалась, отставляла…

А после, в редкие минут покоя, когда мы оставались наедине, Пьер сам пугался своей смелости:

– Прости. Я понимаю, что тебе тяжело. Но… стоит мне взять в руки фотоаппарат, и я теряю контроль.

– Ты просто одержимый!

– Да. Но одержим я тобой!

Фотосессии заняли место тренировок. И все-таки я скучала по клубу. Привыкшее к нагрузкам тело требовало движения. И как-то. Закончив занятие в Денисом, я подошла к пилону.

Стульчик, рогатка, крутка… Тело вспоминало что-то давно забытое. Мышцы сладко ныли и требовали продолжения. Базовые элементы дались легко. Я смотрела в зеркало и видела молодую женщину, грациозную, гибкую… И мне это нравилось. Старое чувство проснулось где-то в глубинах памяти и воспоминания захлестнули с головой.

Судороги в натруженных мышцах и боль. Такая, что с утра невозможно встать с кровати. Но приходится улыбаться и делать вид, что все в порядке – мама не должна догадаться о том, где я провожу вечера.