Оборотень. Новая жизнь

Кроу поковырял землю носком туфли. «Я должен поскорее уйти», – подумал он. Уйти, как только это можно будет сделать, не вызывая лишних пересудов. И лучший способ осуществить этот план – доказать свою бесполезность здесь.

– Что-то сильно подействовало на сознание Ариндона, – сказал профессор. – Это очевидно.

Балби бросил на него выразительный взгляд, давая понять, что ожидает комментария, выходящего за рамки очевидного.

– Почему Ариндон сделал это сразу же после нашего приезда? Если он заранее хотел выкинуть такой фокус, то на это у него было целое утро без смирительной рубашки.

Кроу покачал головой:

– Лично мне трудно представить, чтобы кто-то хотел сделать с собой такое.

– А что, если эти отметины были нанесены не для защиты, профессор? Ведь вы говорили, что существуют и другие варианты.

Кроу пожал плечами:

– А что представляется вам наиболее вероятным?

– Вы антрополог, – начал Балби. Было заметно, что он тренировался, чтобы произнести это сложное слово правильно. – Этими отметинами разукрашено несколько трупов и один псих; исключение составляет только Хэмстри, у которого вообще не осталось плоти. Мы уже пришли к выводу, что жертвы не наносили себе порезы сами; следовательно, это сделал кто-то другой.

Инспектор глубоко вдохнул и мысленно напомнил себе: «Не забегать вперед со своими умозаключениями».

– Таким образом, – продолжал он, – действительно ли эти отметины сделаны человеком – или людьми, – совершившими эти убийства? Пока что мы не можем это утверждать. Если это так, то зачем преступникам было щадить тех, кого они собираются убить? Кем бы ни был тот, кто наносил эти отметины, вопрос в том, он ли потом убивал всех этих людей?

Кроу кивнул. Этот инспектор рассуждал гораздо логичнее, чем многие светила науки, с которыми он был знаком.

– Неоспоримых подтверждений нет ни у первой версии, ни у второй, – подытожил Балби.

– Их действительно нет, и мы с вами блуждаем в области предположений и домыслов.

Инспектор выдохнул сигаретный дым, и его тут же подхватил ветерок.

– Причем находимся в самом начале пути.

Кроу кивнул. Настронд. Форад. Он уже очень давно не слышал, чтобы эти слова произносили вслух. Настронд: берег мертвецов. Форад: монстр.

– Сначала скажите мне, в чем вы уверены, а потом добавьте свои догадки, – предложил Балби.

Кроу поднял глаза на кедры, как будто искал там вдохновение.

– Мы точно знаем, что имеем дело с ритуальной практикой, которая может инспирировать помешательство в самых экстремальных формах, а также знаем, что во время этих практик наносят на тело отметины, имеющие какое-то отношение к дýхам. Отметины эти больше всего напоминают те, что были обнаружены у охотников-собирателей из африканских племен; африканцы использовали их для идентификации человека – в противовес зверю. Они не похожи на метки на объекте жертвоприношения, которые я когда-либо видел. На этом, боюсь, область достоверного заканчивается. Помимо этого я бы сказал, что Ариндон почти наверняка очень хотел удалить эти отметины со своего лица. По-видимому, он считает, что они способны каким-то образом сообщить некую важную информацию, которая может быть использована его врагами.

– Его враги – полицейские, а метки эти мне ни о чем не говорят.

– Возможно, Ариндон боится пострадать от этих отметок, причем сильнее, чем от ран, которые он нанес себе сам. Этим можно объяснить то, что он так хочет от них избавиться. Таким образом, мы возвращаемся к гипотезе о жертвоприношении. Хотя я уверен, что это здесь ни при чем.

– Почему же?

– Начнем с того, что Ариндон жив, – ответил Кроу. – Вряд ли можно считать ритуал успешно проведенным, если назначенная вами жертва в конце концов встает, интересуется, который час, и на прощанье машет вам ручкой.

– Это могла быть просто неудачная попытка…

– Вполне вероятно. Но что из того, что шло как по маслу в других случаях, вдруг дало сбой на этот раз?

В голове у Кроу возникла одна догадка, однако он пока что не хотел делиться ею с инспектором. Она была связана с его первоначальной мыслью о магии мути. Ничто в этих убийствах вроде бы не указывало на влияние Африки. Но что, если были применены те же принципы? Что, если жертвы использовались в качестве своеобразного ингредиента какого-то ритуала? Однако какой его части – той, что удаляется, или той, что остается? Кроу со свойственными ему черствостью и цинизмом представил себе жертвы в виде апельсинов. Есть блюда, к которым нужна пикантная добавка, а есть такие, где требуется мясо. Может быть, Хэмстри представлял собой первое, а Ариндон – второе?

– Он, должно быть, не на шутку испугался, раз оказался способен на то, что с собой сделал, – заметил Балби.

– Это ужас, знакомый лишь сумасшедшим, – изрек банальность Кроу, вновь надевая маску.

– Если Ариндон нас испугался, почему этого не происходило с ним во время наших предыдущих встреч?

– Из-за смирительной рубашки. Хотя и это не смогло бы помешать ему изгрызть себе щеки.

– О да. Однако вчера мы не взволновали его так, как сегодня.

– А что сегодня было иначе?

– Только одно: сегодня появились вы.