Оборотень. Новая жизнь

Только когда на горизонте показались вращающиеся колеса подъемных механизмов, инспектор вдруг понял, что ответ на мучивший его вопрос находится прямо у него перед глазами. Менялась не почва, а шахты. Их бросали, перестав ими пользоваться.

Управляющий шахтой подтвердил догадки Балби: у него был один из обзоров, за 1938 год. Управляющий сообщил инспектору, что там отмечены лишь действующие шахты. Впервые за всю свою карьеру полицейского Балби от изумления не смог устоять на ногах и вынужден был сесть. Сравнение обзоров географического общества за 1835 и 1938 годы выявляло, какие из шахт больше не работают. Балби знал, что в Штатах Харбард был каким-то образом связан с горнодобывающей промышленностью – он разработал особый бур или что-то в этом роде. И вывод напрашивался сам собой.

– А скажите-ка, – сказал Балби, – можно ли в принципе попасть в эти заброшенные шахты?

– Да, в некоторые из них, – ответил управляющий. – Но для этого нужно выполнить два условия. Первое – вы должны хорошо изучить план шахты.

– А второе?

– Вы должны быть отчаянным психом. Под землей очень опасно, даже если вы знаете, что делаете.

– А много в здешней округе таких заброшенных шахт?

– Сотни, – ответил управляющий. – Это же с давних времен угольные края.

Балби понимающе кивнул. Как только он получит на руки экземпляр обзора за 1835 год, можно будет начать поиски. «Которые могут оказаться весьма продолжительными», – подумал инспектор.

43 Дары

Вернувшись к себе, Макс обнаружил, что в их комнате кипела жизнь. Его жена стояла у окна, любуясь великолепным полумесяцем, красовавшимся над заснеженными холмами. Электричество не включали, вместо него горели свечи в четырех внушительных канделябрах. При таком освещении казалось, будто Герти, одетая в золотистое вечернее платье, сама излучает мерцающее сияние. Здесь же присутствовали повара, уборщики, два доктора, три сиделки, секретарь СС, а также сам фон Кнобельсдорф, причем оберштурмбанфюрер места себе не находил от возбуждения. Как выяснилось, там была даже портниха, которая отмеряла ткань, в то время как ее напарница с помощью булавок скалывала их на манекене.

На походном столе были разложены яства для настоящего пира: мясо, сыры, яблоки, овощи – и все это на серебряных тарелках.

– Герти! – с порога воскликнул Макс. – Боже мой, тебе уже лучше! Слава тебе, Господи!

Герти повернулась к нему лицом и улыбнулась, но совсем не так, как раньше. В этой улыбке была любовь, но не та, которую они познали вдвоем. Максу вспомнилось слащавое выражение лица его прежнего начальника, Толстяка Меера, когда тот узнал, что теперь ему положен служебный автомобиль.

– Макс! – отозвалась Герти. – О Макс, как я по тебе скучала!

Она распахнула объятья, и муж шагнул ей навстречу. Он обратил внимание на то, что она очень бледна. В руке у Герти был небольшой носовой платок, на котором Макс заметил мелкие капельки крови.

– Герти, сядь, пожалуйста, и расслабься. Ох, иди сюда. Как же я тебя люблю!

И ее запах тоже изменился. Раньше Герти не любила парфюмерию, теперь же была буквально окутана тяжелым устойчивым запахом каких-то духов. Интересно, откуда они у нее? Достать духи теперь было чрезвычайно трудно. Макс как-то слышал отпущенную одной женщиной шутку по поводу того, что, поскольку после победы над Францией с рынка полностью исчезла «Шанель», немцам следовало бы задуматься, стоило ли вообще затевать эту войну. Еще эта дама заметила, что их армия озабочена в основном расхищением таких прозаических и никому не нужных трофеев, как еда.

– И я тоже люблю тебя, Макс Фоллер, потому что ты очень сильно любишь меня. Мы всегда будем вместе, – шепнула ему Герти на ухо. Муж поцеловал ее. – Тебе нравится мое платье?

Да, оно ему нравилось. От вида Герти у Макса по-прежнему перехватывало дыхание. На ней был длинный вечерний наряд, украшенный золотистыми блестками. В ушах – серьги с сапфирами глубокого синего цвета, на шее – массивное серебряное ожерелье с вставками из хрусталя цвета жженой умбры. Ее красота обескураживала Макса, он чувствовал себя недостойным ее. Его жена выглядела, словно внезапно ожившая картина кисти Густава Климта.

– Оно от Люсьена Лелонга[73], а доставил его сюда мой дорогой Руди, – начала объяснять Герти. – Это ожерелье в этрусском стиле. Думаю, оно от Тиффани, 1898 год. «Они заморозили пламя, спалившее Трою», – по крайней мере, так было написано на открытке, вложенной в футляр. Это подарок от офицеров СС.

– Очаровательно, – сказал Макс. – Сколько времени прошло с тех пор, как ты очнулась?

– Уже час.

Макс растерянно огляделся по сторонам. Он поверить не мог, что за какие-то шестьдесят минут его жена умудрилась организовать такую суматоху вокруг собственной персоны.

– Ближайшие несколько недель мы посвятим вызову волка, – сообщил фон Кнобельсдорф.

– А Кнобби станет богом, верно, Кнобби? – подхватила Герти.