Оболочки

По телу разлилось оцепенение, рука со стаканом бессильно рухнула на стол, пальцы разжались, и томатный сок некрасивой красной лужей пролился на скатерть. Я попытался найти взглядом Оксану, но глаза тоже не слушались, смотрели в одном направлении, всё расплывалось.

Докторша нашлась сама, она деловито постучала меня по груди, пальцами раздвинула веки, пощупала шею, потом достала из сумочки телефон.

— Он готов, приезжайте.

Минут пятнадцать я сидел, тупо глядя в стену. Хорошо хоть не в окно, потому что зрачки, похоже, расширились, и свет доставлял дискомфорт. Оксана шуршала в комнате, я слышал стук открываемых ящиков, шорох перебираемых вещей, внутри поднималась злость. Эта тварь меня чем-то опоила, и одного только секса не хватит, чтобы теперь со мной расплатиться, дайте только пошевелюсь. И тогда моя месть будет такой ужасной, что все сдохнут. Всё, пацифизм закончился, бензопилу в руки и в рейд.

— Ты только не подыхай раньше времени, — моя подруга погладила меня по голове, — Колюня. Всегда такой доверчивый, аж жалко тебя. Проходи.

Это она сказала не мне, а кому-то ещё.

— Он в сознании? — спросил мужской голос.

— После такой дозы? Нет, он ничего не слышит и не видит.

— Жучки есть на нём?

С руки, которая всё еще держала стакан, сняли часы, положили рядом. Перед глазами появился предмет, похожий на теннисную ракетку, им поводили возле лица, периферическим зрением я кое-как видел, что и с остальными частями тела проделывают то же самое.

— Хорошо. Взяли!

Меня взяли и понесли. Похитителей, включая докторшу, было четверо. На улице врач-убийца сказала любопытным, что у меня сердечный приступ, но ничего серьёзного, а больницу везут на обследование, проверить на аппарате МРТ. Соседи ещё восхищались, как хорошо, что у Палыча дама сердца — врач, и вовремя его спасла. То есть спасает.

В машине скорой помощи Оксана уселась рядом со мной, а обладатель мужского голоса, блондин в очках, рядом.

— К чему такая спешка? — спросила докторша.

— Ты была права, забирают его. Завтра бы отправили на Урал, в спецклинику, нам туда не добраться. Ты уверена, что осколок у него внутри?

— Конечно. После той дозы, что я ему дала три недели назад, любой бы скопытился, а этот выжил. Колол себе витаминки, якобы секретной разработки, чтобы внимание отвлечь, но вы ведь их проверили?

— Да, обычный В12, без добавок. Как мы его найдём? Пропустим через рентген?

— Нет, на рентгене ничего не нашли, и на МРТ тоже, только недавно просвечивали. Придётся по частям отрезать и смотреть, проявится осколок или нет, — Оксана поёжилась, — а для этого он по возможности должен быть живым. Вы же понимаете, что мне теперь нельзя обратно на работу?

— Новые документы готовы, доберётесь до Читы, а там через закрытую зону вас проведут к базе. Всё, приехали.

Меня снова подхватили, вытащили на улицу. Участок, обнесённый высоким забором, одноэтажное здание с окнами, забранными решётками.

— Он вроде дёрнулся! — забеспокоился очкастый.

— Не говори глупостей, — голос у Оксаны звучал совсем не так, как раньше, в нём чувствовалась сталь, — хочешь, я тебе столько же налью, а потом посмотрим, как ты будешь бегать и прыгать.

— Ладно-ладно, верю, — примирительно сказал мужчина. — Так, давайте, кладём его на стол.

Более-менее чётко я видел только стену — положили меня почему-то на бок. По виду комната была похожа на операционную, или даже на прозекторскую, когда меня кантовали, я заметил на столе раковину с краном. На столике неподалёку разложили инструменты, там, среди скальпелей, секционных ноже и пил, лежали молотки и топорики. Похоже, Соболева собирались разделать на части.

Подошла Оксана, сменившая лёгкое пальто на синий халат и дермантиновый фартук, она бросила сумочку на стул рядом со мной, подошла к инструментам, и начала в них копаться.

— Где датчик излучения? — спросила она.

— Уже везут, — очкастый тоже переоделся, — будет через полтора часа.

— Ты идиот? Зачем тогда такая спешка, я могла его и вечером подготовить, а теперь весь дом видел, как мы его увозили.

— Мозгами пошевели, курица, — не остался блондинчик в долгу, — днём народу меньше, чем вечером, да и скорую эту только к ночи хватятся. Пролежит он полтора часа?

Оксана пропала из поля зрения, и появилась с капельницей, игла вошла мне в вену, и голубоватая жидкость капля за каплей начала уходить из подвешенного баллона.

— Если убьёшь его, с тебя шкуру живой снимут, в прошлый раз пронесло, а в этот и не надейся, — предупредил её подельник.

— Без тебя знаю, — огрызнулась докторша. — Хочешь, вон, привяжи его.

— А надо?

— Ну ты же мне не доверяешь. Капельница рассчитана на сорок минут, потом вторую поставлю.

Очкастый плюнул, попав мне на ногу, и заткнулся. Через несколько минут они вышли, и уже за дверью продолжили переругиваться, постепенно голоса стихли.