Илья Романович, не ждавший уже избавления, также осмелился приблизиться к постели. Почтительно поклонившись и утирая самые настоящие слезы, выступившие на его глазах от пережитого волнения, он с трепетом произнес:
– Сударыня, не знаю, чем я более счастливо потрясен: вашим ли исцелением или милостью, которую вы мне оказали, посетив мой скромный дом…
При последних словах он с тревогой взглянул на Елену, но, видя, что та не собирается в данный момент обвинять его в присвоении родового дома Мещерских, радостно продолжал:
– Для такого несчастного старого грешника, как я, нет большего блаженства, чем оказать гостеприимство ангелу… Настоящему ангелу, сударыня, который одним словом примирил все сердца, уничтожил вражду и дал мне, сударыня, робкую надежду, что я не умру все-таки без прощения моего милого младшего сына…
Елена взглянула на него в упор, но, не желая тревожить Майтрейи в минуту кризиса, когда жизнь девушки еще висела на волоске, промолчала.
– Молю вас, милый ангел, мадемуазель Назэр, – голос князя зазвучал так нежно, что по лицу виконтессы пробежала судорога отвращения. – Не откажите мне в милости: оставайтесь в моем доме гостьей не только вплоть до вашего полного выздоровления, но и впредь… Сколько вам и вашим друзьям заблагорассудится! Нет, не гостьей, но полной хозяйкой этого дома!
И, произнеся последние слова, раздраженно обернулся к двери:
– Борис, поди же сюда! Приветствуй нашу прелестную гостью! Проси и ты, проси же!
Глеб, немедленно уяснивший себе тайный смысл этого монолога, задохнулся от ярости и, ничего не сказав, выбежал из комнаты, так что Архип, стоявший в дверях, едва успел отскочить. Брат, с которым он разминулся, взглянул на него с изумлением. Во дворе доктор налетел на Мари-Терез, спешившую из аптеки. Она выронила пакеты с лекарствами и вскричала по-французски:
– Доктор, куда же вы?! Я все купила, с таким трудом нашла, и что мне с этим делать?
– Выбрось все, к чертовой матери! – ответил он, не оборачиваясь. – Ничего больше не нужно, все счастливы и здоровы!
…Знакомый с детства яблоневый сад, куда он забрался, встретил его крепкими сладкими запахами опадавших листьев и гниющих на земле паданцев. Яблоки в этом году по случаю холеры никто и не думал обирать. Глеб спустился к Яузе. Там, на берегу, по сию пору красовалась ажурная беседка Мещерских, уже полусгнившая. Глеб поднялся по рассевшимся ступенькам, упал на скамью и, сжав горевшие виски ладонями, дал волю яростным слезам. «Я спас их друг для друга! Их спас, а себя погубил! Борис – красавец, офицер, поэт, ничем не запятнал своего титула… Она… Она… Никогда я не видел такого лица, лица золотой Лакшми, и никогда я его больше не увижу! Конечно, она предпочтет его! И потом, кто я такой теперь? Разве я мог бы предложить ей свою руку?! Но если бы… – Глебу в голову приходили страшные мысли, которые он пытался оттолкнуть. – Если бы Борис умер, тогда у меня была бы еще надежда…»
Он плакал мучительно и страшно, как плачет скупой на слезы человек, утративший единственную зыбкую надежду на будущее счастье, и первое утро октября медленно разгоралось над притихшей Москвой, корчившейся в судорогах эпидемии.
Глава третья
За первые две недели бушевавшей в городе холеры Москву покинули более шестидесяти тысяч ее жителей, примерно пятая часть населения. Впрочем, в газетах, дабы избежать паники, писалось всего лишь о десятке смертей от неизвестной болезни. Сообщалось, что доктора доискиваются происхождения «сей язвы», словно повозки с трупами, колесившие по всему городу, были миражом. Впрочем, москвичи еще с двенадцатого года, со времен афишек Ростопчина, перестали доверять лживой прессе и, как тогда, бежали, не веря никому.
Только первого октября было официально объявлено, что в Москве холера и город на время мора будет закрыт для въезда и выезда «для охранения от заразы прочих губерний и Петербурга». Однако в тот же день последовало «обвещение» от полиции, что желающие все-таки выехать из Москвы должны заранее присылать свои экипажи для окуривания хлором. На заставах теперь выстраивались очереди из карет. Доктора внимательно осматривали выезжающих, и любой мало-мальский симптом болезни, будь то лихорадка, жар, испарина на лбу, вызывал подозрение, и человек уже не мог покинуть город.
Император каждый день посещал какую-нибудь лечебницу, разговаривал с докторами, подбадривал больных, желая им скорейшего выздоровления. Посетив Старо-Екатерининскую больницу, был немало удивлен количеством ванн, как на каком-нибудь курорте в Европе. Даже теперь, когда Федор Петрович Гааз получил из рук своих молодых коллег, пожалуй, самое эффективное средство против смертности при холере, он все равно не отказался от травяных ванн.
– Больной через ванны скорее восстанавливает силы, отнятые у него болезнью, – пояснял он государю.
Хаос в Ваантане нарастает, охватывая все новые и новые миры...
Александр Бирюк , Александр Сакибов , Белла Мэттьюз , Ларри Нивен , Михаил Сергеевич Ахманов , Родион Кораблев
Фантастика / Исторические приключения / Боевая фантастика / ЛитРПГ / Попаданцы / Социально-психологическая фантастика / Детективы / РПГ