Обмануть судьбу

– Трогательно. Но ты вроде не очень довольна? – осторожно спросил Крот. Девушка пожала плечами.

– Пока мама была жива, она меня в обиду никому не дала бы. А что теперь будет – не знаю. Я б отсюда ушла, да некуда – с тех пор, как мутанты эти завелись наверху. А раньше когда-то и наши в большое метро ходили, и оттуда бывали у нас гости. Помню, когда-то даже приезжал к нам комиссар с Красной Линии, но это давно было, еще до того, как полигон на Пролетарке устроили. Иногда бандюки приходили из большого метро, но до нас мало кто доходил, хуже было тем, кто на Текстилях. У меня знакомая там была, рассказывала, что у них творилось. А потом и отморозки навещать перестали – когда мутанты развелись наверху. Зато теперь мы ничего не знаем про то, что в большом метро происходит. Вот ты сам, например, с какой станции?

Крот напрягся, ему не хотелось сознаваться, что он с Ганзы. Ганзейцев, как он понял, здесь не жаловали. Дотошный Владник, переписавший все из их документов, наверняка взял этот факт на заметку, но оставалась слабая надежда, что Ларисе он об этом не рассказал.

– Да я так, на месте не сижу – то здесь, то там, – неопределенно сказал он. – По сталкерским корочкам в большом метро везде пропускают, через все державы. Да и не место красит человека.

У Ларисы загорелись глаза.

– Ты везде бывал, все видел? Где в большом метро лучше всего жить?

– Кому как, – задумчиво сказал Крот. – Мне, например, совсем не понравилось в Рейхе. На Красной Линии, если честно, кормят не слишком хорошо, хотя агитация у них на уровне. В Полисе свои заморочки – это, конечно, единственное государство, где еще стараются сохранять знания, берегут книги, но уж очень у них там правила сложные, постороннему трудно было бы к ним вписаться, мне кажется. Ведь одно дело – в гости нагрянуть, и другое – постоянно там жить. На Ганзе, конечно, народу живется посытнее, но туда очень трудно попасть на постоянное жительство. Ну, а на окраинах – голод, тьма, нищета. За пределами кольцевой народ скорее выживает, чем живет. Впрочем, ближе к центру тоже есть неприятные места. Например, Китай-город – бандитская станция. Язва всего метро, но там хоть относительный порядок соблюдается. А вот Третьяковская с ее морлоками, Мертвый перегон – это страшно. А еще, если послушать, что рассказывают люди, чуть ли не в каждом перегоне живут свои призраки. Чем ближе к центру, тем их больше. У вас тут есть призраки? Или ты в такое не веришь?

Показалось ему или девушка вздрогнула?

– Разве что в парке, – сказала она, – и вот с Рязанки народ что-то такое рассказывал, а у нас вроде нету.

– Тишь да гладь, – прокомментировал Крот, – только почему-то все глаза отводят при встрече и в лицо не глядят.

– Не привыкли к чужим, – рассеянно сказала девушка. – Эх, как бы я хотела побывать в большом метро. Увидеть все эти чудеса своими глазами.

– Скучно тебе тут? – сочувственно спросил сталкер.

Девушка кивнула.

– У меня раньше подруга была, Танечка. Потом пропала – и с тех пор даже по душам поговорить не с кем. А теперь и мамы не стало.

– Ну, ты молода, – сказал Крот, – конечно, сейчас тебе тяжело, но постепенно отойдешь. А там и свою семью заведешь.

Девушка, скривив губы, хмыкнула:

– И с кем же? С Васькой-патрульным, который портянки меняет раз в месяц? Или с Лесиком чокнутым? А может, выбрать из старичков наших?

– Ну, зачем ты так, – удивленный этой горечью, пробормотал Крот. Его Ларисины проблемы, честно говоря, не волновали, и он уже думал, как бы закончить этот разговор. Какая-то мысль настойчиво стучалась в сознание… что-то он упустил, но что?

Крот почувствовал на себе чей-то взгляд, обернулся – на него пристально и нехорошо смотрел Греков. Лариса тоже увидела его, недовольно тряхнула головой.

– Мне кажется, он за мной следит. Противный тип, – она передернула плечами и тут же вскочила и куда-то скрылась. Крот облегченно вздохнул. Он не прочь был узнать побольше о местных обычаях, но вовсе не желал, чтоб его грузили чужими проблемами, да и встревать в отношения местных между собой не хотелось.

Когда он вернулся в палатку, Айрон, казалось, спал, но как только Крот осторожно окликнул приятеля, тот потянулся и сел. Одутловатое лицо было бледным со сна, длинные волосы с проседью, схваченные сзади резинкой, растрепались, однако взгляд был пристальным и цепким – словно Айрон ожидал появления Крота и догадывался, о чем тот собирается говорить.

– Я вот тут чего сказать-то хотел, – промямлил Крот, неожиданно смутившись. – Я там, в парке, тоже глюки видел.

– И что именно? – с жадным интересом спросил Айрон.

– На маленькой лошадке, белой или серой, ехал кто-то. Мне показалось – у него вместо лица череп.

У Айрона был странный вид – словно он ожидал не такого ответа.

– На светлой лошади… всадник на светлой лошади, – задумчиво пробормотал он. – Конь блед, и всадник на нем, имя которому – Смерть.

– Что? – обалдело спросил Крот. У него мурашки побежали по коже. Айрон, словно проснувшись окончательно, пристально взглянул на него.