Обмануть судьбу

– У меня такое ощущение, что эти слухи о призраках кто-то здесь нарочно распускает и не дает им улечься. Кому-то здесь, на станции, очень не хочется, чтоб в парк наведывались посторонние. Может, там и впрямь спрятано что-то важное? Надо выяснить, кто воду мутит.

– Говорят, тут есть одна женщина, которая раньше, до Катастрофы, там работала, – сказал вдруг Федор.

– Где работала?

– Ну, там, в парке.

– Листья, что ли, убирала?

– Да нет, – досадливо сказал Федор, – я забыл, как это называется. За картинами следила или что-то в этом роде.

– Ее тоже не мешало бы расспросить, – сказал Айрон. – Сколько же ей сейчас лет?

– Да вроде не такая уж старая.

– Может, найдешь ее, поговоришь? – спросил Айрон. – Мне кажется, ты с женщинами неплохо ладишь.

Федор замялся.

– Лучше ты иди. Я простой, неученый, с такими говорить не умею. Ты из нас самый умный. Ты дольше жил наверху. Ты книги разные читал, знаешь правильные слова. Вы с ней лучше договоритесь. Если она тебя не испугается, конечно, – и он покосился на татуировки.

– Да, с тех пор, как Литвин пропал, я самый умный остался, – скромно подытожил Айрон. – Следопыта нельзя отправлять на такое дело – он с левой резьбой. Точнее, с правой.

– Только сначала рубаху надень, чтоб картинок не видно было, – не остался в долгу Следопыт, ткнул пальцем в татуировки. – И кольцо из уха вынь.

Конечно, Айрон пропустил непрошеный совет мимо ушей.

– Интересно все-таки, кто там так воет на болоте? – дрожащим голосом спросила Искра.

– А кто это так страшно молчит в пруду? – сам себя спросил Айрон и тут же ответил:

– Это рыба Баскервилей, сэр.

«Еще издевается, гад, – подумал Крот. – Девчонке-то простительно бояться, а вот ему, бывалому сталкеру, не очень».

Совещание закончилось, и Айрон, по своему обыкновению, решил вздремнуть. Остальные вышли из палатки.

– Что, сдрейфил твой приятель? Только и может, что картинки на руках накалывать непотребные да кольца в уши вешать. А как до дела дошло – сразу в кусты? – язвительно спросил Крота Следопыт.

– Он не трус, – коротко ответил Крот.

– Чего ж побежал тогда первым?

– Он сам говорил – нет такого мутанта, которого бы он испугался. Он осторожный – это да, оттого и жив до сих пор. Значит, он увидел что-то пострашнее мутанта.

– Интересно, что же? – язвительно спросил Следопыт. Искра задумчиво молчала. Крот пожал плечами. Он опять вспомнил маленькую смерть верхом на маленькой лошади… если Айрону привиделось что-нибудь похожее, то его и осуждать нельзя. Он, Крот, уж точно не осудил бы.

Неужели Следопыт ничего такого не видел, неужели он настолько твердолобый? Вот Искра, может, тоже что-то странное видела – оттого и помалкивает теперь. Вообще удивительно, что она оказалась такой стойкой, – у бывалых мужиков глюки, а девушка держится. И Крот задумался об отличиях женской души от мужской. Может, все-таки девушка в команде – не всегда лишь досадная помеха? Он заметил, что Искра, хоть и выглядит сегодня подавленной, как-то по-другому причесала волосы, зачесала набок свои рыжие пряди и прихватила металлической заколкой. А на запястье у нее появился браслет – тоже простенький, из желтых и зеленых бусин, но Кроту он показался очень красивым. Интересно, что бы это значило?

Следопыт с Искрой отправились бродить по станции, а Крот пошел своим путем – и вдруг остановился, услышав вновь немудреную колыбельную. Женщина пела, сидя прямо у входа в палатку на расстеленном тряпье, баюкая свой сверток в грязном одеяльце. «Придет серенький волчок и ухватит за бочок». «Младенцев здесь тоже мало, – подумал Крот, – детей рожать почти перестали. Дети…» Мысль зацепилась за что-то – вспомнились летящие пустые качели, мячик, качавшийся в воде. Интересно, в тот день, когда город погиб, в парке тоже были дети? Наверное, да – смеялись, играли, ничего не подозревая, не чувствуя беды. Наверняка для них все кончилось очень быстро – за несколько минут невозможно было добежать с детской площадки до метро, даже до машины, припаркованной родителями где-нибудь у входа. Может, это их легкие тени витают теперь там, отгоняя тех, кто тревожит их покой?

Женщина поправила уголок одеяльца, и Крот содрогнулся. Он мельком увидел бурую шерсть, желтый глаз. «Господи», – прошептал он. «Почему у вашей дочки серые щечки?» – некстати всплыло у него в голове, он еле удержался, чтоб не спросить что-нибудь в этом роде. Женщина подняла на него взгляд, прижала грязный палец к губам, потом погрозила – он повернулся и пошел прочь, пытаясь осмыслить увиденное. «Придет серенький волчок», – вновь донеслось до него. Ему стало страшно. Может, у них тут одни мутанты рождаются – оттого и не доживают до взрослых лет. Интересно, ведь они пока так и не выяснили, как здесь, на станции, к таким мутантам относятся. В Четвертом рейхе с ними разговор короткий – уничтожают во имя чистоты расы. А что делают здесь, если рождаются, к примеру, шестипалые? Он пока не видел тут шестипалых детей, он вообще детей тут почти не видел. А эта тетка, поющая колыбельную, – кто там у нее в одеяльце?