Обломки нерушимого

Диане одновременно хотелось и смеяться, и кричать от злости. Получается, Никки вытворила это лишь для того, чтобы лишить Диану титула, совсем не подумав о других, наиболее опасных последствиях?! ИДИОТКА.

– Да и к тому же, – продолжала Никки, – зачем тебе лишнее подтверждение власти? Ты ведь и без этой жалкой диадемы могущественна. Или нет? – Тут Никки усмехнулась злой улыбкой. – Ну, во всяком случае, поживем – увидим.

Диана выдержала небольшую паузу, чтобы понаблюдать, до краев наполненным обидой взглядом, за Никки, за ядовитым ликованием человека, которого она любила, как сестру.

– Никки, – наконец сказала она, – сколько я помню тебя, ты постоянно жалуешься на свою мать. Ты называешь Кармэл жестоким, нищим духом, гнилым существом… – Никки замерла в замешательстве. – Как думаешь, она с возрастом стала такой? Нет. Кармэл всегда была такая, с самой юности. Мама мне столько всего рассказала про нее! Ты многое взяла от своей матери. Ты тоже – жестокое, нищее духом, гнилое существо! И ты тоже никогда не изменишься! Это я говорю тебе на случай, если ты вдруг захочешь списать свои проделки на юность. Нет, не выйдет. Не от возраста это все зависит, а от того, какой ты на самом деле человек. И если у тебя, к сожалению, появится дочка… то она обязательно выскажется о тебе точно так же, как и ты о Кармэл. Я уже представляю, как она говорит своим подружкам: «Моя мать – ничтожество! Я ненавижу ее, эту старую, мерзкую шлюху! Знала бы, какая паскуда родит меня, удавилась бы пуповиной!» – Детской обидой задрожали губы Никки. Диана не просто нашла ее слабое место и надавила на него, она раскромсала его садистским способом. – Ты в который раз предала меня, Никки. Ничего… Это не трагедия. По сравнению с тем, что мы пережили в начале года, это сущий пустяк. – Диана уже добила Никки упоминанием о Джел, но все равно продолжила: – Я чиста. Я не потеряла уважение к самой себе. И ты знаешь, что я вполне заслуженно так высоко оцениваю себя. А вот с тобой, Никки, все кончено. И ты подтвердишь это, если снова решишь испортить мне жизнь!

Диана ушла, не дождавшись ответа Никки. А Никки ведь и не ответила бы ничего. Она просто не смогла бы. Диана была чудовищным молотом, а Никки – наковальней. Сила правды Дианы была столь велика, что Никки тогда поклялась самой себе – она никогда, никогда больше не встанет у нее на пути. Иначе ей уже не пережить очередной удар молота.

* * *

В своей комнате Диана застала Рэми и Эл.

– Ну что, поговорила? – спросила Рэми.

– Поговорила…

– И как? – поинтересовалась Элеттра.

– Облейтесь дерьмом и вылижите себя до самых пят. Только так вы сможете понять, что я испытала при разговоре с моей бывшей лучшей подругой.

– Диана, не принимай все близко к сердцу. – Рэми, приобняв Диану, села вместе с ней на кровать.

– К чему? Ты имеешь в виду тот холодный камешек, что у нее в груди? – подколола Элеттра, усаживаясь рядом с ними.

– Правильно, Эл, шути. Нужно как-то разрядить обстановку.

Рэми и Элеттра от всего сердца старались подбодрить Диану, от обеих шло дружеское тепло. Диана чувствовала это. Она резко встала, как будто испугавшись чего-то, подошла к письменному столу и сказала с холодной любезностью:

– Я буду вам очень благодарна, если вы уйдете прямо сейчас.

– Мы что-то не то сделали? – удивилась Рэмисента.

– …Из каждой неприятной ситуации нужно извлекать урок, так ведь? После того как, казалось бы, нерасторжимая связь нашей четверки распалась… я поняла, что больше не хочу иметь подруг. – Немного помолчав, Диана строго прибавила: – Ни в коем случае нельзя заводить дружбу с женщиной… Родители непременно должны предупреждать об этом своих отпрысков. Ведь это даже опаснее, чем сунутый в розетку пальчик.

– Так ты считаешь, что мы тебе в друзья напрашиваемся?! – взбеленилась Эл. – Размечталась!

– Элеттра, мы как никогда близки к тому, чтобы подружиться. Увы, это так. Но я хочу, чтобы мы остались всего лишь союзницами, пока в этом есть хоть какой-то смысл. А теперь… уходите.

Рэми сначала было обидно, но спустя время она смогла принять позицию Дианы. Человек, что столкнулся с гнусным предательством, не по своей воле приобретает стойкое отторжение и въедливый страх к дружбе, любви, ко всему, во что он когда-то свято верил…

– Ты расстроилась? – задала вопрос Рэмисента.

– Еще чего! – Эл хлопнула в сердцах дверью их комнаты. – Сохранять дистанцию – отличная мысль! Да я отрежу себе язык, если только подумаю о том, чтобы назвать ее своей подругой!

Глава 33

Невыносимо…