Облако

Посмотрев на свои запястья, и вправду вылезающие из рукавов – чего он сначала не заметил и вряд ли бы заметил потом, Вадим согласно кивнул. Мгновенье помедлив и сняв пальто, усмехнувшись, он с благодарностью протянул его женщине.

– Это зеркало мне льстит.

На глаза женщины, казалось, навернулись слезы.

– Так хорошо сидело… И, главное, рукава не выпустить – запаса нет.

Огорченный больше за нее, чем за себя, Вадим, мгновенье поколебавшись, быстро взглянул на нее.

– Вы вообще как… Есть у вас шанс его сегодня продать?

Поняв его, словно очнувшись, спеша успокоить, женщина виновато замахала руками.

– Нет-нет, что вы, продам, что вы, их хорошо берут. Продам, продам конечно.

Смущенно, словно ища понимания, она взглянула на него.

– Я хотела, чтоб оно было на вас.

Вадим смотрел на брошенное на прилавок пальто.

– Это вы сшили?

Женщина кивнула.

– Дочка помогала.

Вадим мгновенье знающе смотрел на нее.

– Только помогала. А шили вы.

– Я.

Секунду он помедлил.

– Удачи.

Мимо текла человеческая река. Пройдя несколько шагов, привлеченный видом разложенных на столе абонентских раций, он подошел к прилавку – разных размеров и дизайна компактные носимые радиостанции в черных аккуратных корпусах стиля military были выложены в ряд. Оживившийся высокий худой парень в застиранных джинсах и клетчатой рубашке, быстро взяв радиостанцию, ожидающе кивнул ему.

– Хотите связь проверить?

Вспомнив, что говорил водитель об использовании радиосвязи в городе, Вадим повертел в руках радиостанцию.

– А диапазон какой?

Смущенно улыбаясь, парень признающе-виновато развел руками.

– Полицейский. Другой здешние базовые станции не поддерживают.

– Так менты же переговоры слушать смогут.

Подобравшись, разом посерьезнев, парень торопливо помотал головой.

– Не смогут. Это наша разработка.

– В смысле – стандарт-то полицейский?

Парень убежденно кивнул.

– С полицейской сетью совместимо. Модуляционная схема и сигнально-кодовые конструкции те же, а вокодеры и шифраторы наши, нами разработанные. Их сеть наши переговоры передает, а слушать не может.

– А если канал уже полицейскими занят?

Парень развел руками.

– Тогда подождать придется. Там датчик сети интегрированный – как только канал освободится, сигнал подает. Но они радио мало используют.

Вадим присмотрелся к корпусу.

– На штамповку не похоже. Это что, фрезерованный?

– Выращенный. 3D-принтер купили, профессиональный, дорогой.

– А печатные платы?

– Заказываем, в Железногорск-Илимске. Трассировки, схемотехника – все наше. Ну и ПО тоже.

– Сколько вас?

– Четверо. Два схемотехника, трассировщик и программист. Но трассировщик, он же конструктор, корпуса разрабатывает.

Парень вздохнул.

– Жалко, конечно, емкость сети ограничена, больше двух-трех тысяч абонентов не потянет. Вот думаем свою базовую станцию разработать.

Вадим улыбнулся.

– Ну, это вам вряд ли потянуть.

Словно готовый к отпору, парень встрепенулся.

– А что такое базовая станция? Тот же компьютер. Ну, радиочасть, конечно – комбайнер, дуплексер – и все. У нас уже и наработки есть. Если навалиться – года за полтора можно сделать. Надо же людей связью обеспечивать.

Кивнув, тихо отойдя от прилавка, Вадим пошел дальше. Замедляясь, останавливаясь, всматриваясь в разложенные товары, он шел мимо шатких столиков. Вышитые с огромной любовью и тщательностью, со множеством мелких и мельчайших деталей костюмчики и платьица для куклы Барби – одетая в потертые рабочие брюки и стройотрядовскую ветровку, белобрысая Барби имела абсолютно русский, какой-то подмосковный вид, набор игрушечной мебели какого-то конструктивистского и одновременно удивительно теплого, домашнего дизайна – присмотревшись, Вадим вдруг понял, что все предметы были сделаны из жестяных банок от колы, самодельный музыкальный синтезатор, затейливые устройства для печения кексов, женские сапожки со светодиодами…

Желтые мутные фонари освещали рынок.

– Простите, пожалуйста…

Светлоглазый растрепанный человек с прижатой к груди картонной папкой, почти натолкнувшись на Вадима, серьезно смотрел ему в глаза.

– Купите стихи.

Он торопливо раскрыл папку, показав стопку перехваченных зажимом бумаг.

– Думаете, это чужие? Это я сам написал.

Не зная, что делать, с неловкостью отводя глаза, Вадим покачал головой.

– Спасибо. Я не люблю поэзии.

Сникнув, человек как-то понимающе кивнул. Вздрогнув, уронив папку и быстро, неловко подобрав ее, он побрел дальше. Машинально взглянув вслед ему, Вадим увидел косо переломленный у ножки столика белый квадратик – из папки выпала страница. Подойдя и подняв его, он развернул сложенный вдвое листок.