Обязательно вспомнят

– Давай помогу, Сашок.

– Ты как старшина сказал, – улыбнулся Александр. – Он нас с Другом и сынками называл, а в 41, когда я щенка вытащил, так мне вмазал, неделю потом губами шлёпал.

– Я сейчас вам обоим тряпками по губам шлепну, не посмотрю, что раненые, – в палату вошла пожилая женщина. – Ишь, накурили.

– Валентина, не бушуй, – добродушно усмехнулся седой.

– Не бушуй, не бушуй, сюда комдив идет, а у вас дым коромыслом. Марш по кроватям.

– Слушаюсь, товарищ командир, – хором гаркнули солдаты.

– Как дети малые, – женщина улыбнулась. – Вот пожалуюсь начальству на вас, живо порядок наведут.

– И наведём, – в дверях показался статный генерал средних лет и успокаивающе махнул рукой, – лежите, лежите.

– Здравия желаем, товарищ генерал.

– И вам того же. – не по уставу ответил комдив и присел у кровати Александра. – Как здоровье, герой?

– Спасибо, товарищ генерал, поправляюсь.

– Вот это правильно, вот это нужно. А чтобы ты поскорее выздоровел, – генерал повернулся к стоявшему врачу, – Виталий Андреевич…

Тот передал небольшую коробочку.

– Приказ читать не буду, мы не на плацу, скажу своими словами. За подбитый вражеский танк, за мужество и героизм ты награждаешься орденом Славы, третья степень у тебя уже есть?

– Так точно.

– Вот, чтобы не скучно ей было, вторую повесишь рядышком, – генерал улыбнулся и пожал солдату руку. – Поздравляю.

– Служу Советскому Союзу, – Александр сделал попытку привстать.

– Лежи, герой, лежи. Жалобы, пожелания есть?

– Товарищ генерал, можно мне после госпиталя отпуск, хоть пару деньков?

– Зачем тебе отпуск? – комдив посмотрел на врача, тот кивнул. – Отвоевал ты своё, так что вылечишься – и домой.

– А разрешите не сразу.

– Первый раз вижу солдата, который не торопится на родину. Валентина Сергеевна, – комдив повернулся к санитарке, – вы видели такое?

– Так у него же, сыночка, все слышали, история какая была, – женщина промокнула платком набежавшие слёзы. – Целыми днями только и говорит, чтобы назад вернуться, на могилу командира своего.

– И, может, похоронить, – сглотнув, с трудом добавил Александр. – Может, найду его.

– Кого? – комдив искренне удивился.

– Друга. Это пёс, на моих руках вырос, – каждое слово давалось с огромным трудом. – Он со старшиной спасли меня… тогда… а мы вместе три года… Да я бы всё отдал, чтобы… чтобы они сейчас живы были.

Все замолчали, тишина нарушалась только всхлипываниями пожилой санитарки.

– Странная история, – хмыкнул генерал, – неправильная она какая—то.

И, повернувшись к двери, крикнул:

– Младший лейтенант!

– Мало я тебе тогда вмазал, – Александр не поверил глазам: огромная фигура заполнила весь проём. – На мою могилку он собрался, бисов сын.

– Старшина, – костыли грохнулись на пол, – старшина, вы живы!

– Младший лейтенант, – не скрывая слез, пробурчал Петренко и крепко обнял своего солдата, – живой я. Врачи запретили к тебе приходить, пока ты совсем слабый был, а меня после ранения списать хотели, так вот уговорил товарища генерала хоть при штабе оставить. Как же вас одних оставить-то, опять куда-нибудь встрянете.

– Вас?

Ответ был заглушен громким лаем: в палату влетел, сшибая всё на своём пути…

– Друг, Друг, – Александр, не веря своим глазам, обнял собаку, – Дружочек! Но как, я же видел, вы погибли…

– Ничего ты не видел, – лейтенант вытер слезы. – Я метнул гранаты, а Друг сразу в сторону отскочил, меня зацепило маленько, ну и у собаки бок прихватило осколком, тут пушки подоспели. В общем, нас троих мои парни и вынесли. А в медсанбате Друга как бойца настоящего лечили, всё залатали, ухо только порвано осталось, но это ерунда, правда?

– Тяф!

– Вот и ладненько, – генерал встал. – Вы тут пообщайтесь, а мне пора. Да, совсем забыл, – он присел перед псом:

– Гордишься хозяином?

– Тяф!

– А Петренко?

– Тяф!

– Ты у нас настоящий боец, правда?

– Тяф!

– И все так думают. Наши умельцы из рембата специально для тебя постарались. Виталий Андреевич… – генерал повернулся к врачу и тот протянул небольшую коробочку…

***

Солнечным сентябрьским днём по перрону вокзала медленно, опираясь на костыль, шел молодой солдат. На выгоревшей гимнастерке тихо позвякивали два ордена Славы. Рядом аккуратно переступал лапами огромный пёс с порванным ухом, его грудь украшала висевшая на серой с синими полосами ленте медаль с гордо сияющими словами: ДРУГУ ЗА ОТВАГУ.

Дядька Черномор

«…И очутятся на бреге,

В чешуе, как жар горя,

Тридцать три богатыря…»

По лесной тропинке, взявшись за руки, шли молодая женщина с сыном.

«… Все красавцы удалые,

Великаны молодые,

Все равны, как на подбор,

С ними дядька Черномор…»

– А почему Черномор?

– Потому что жил он со своими витязями в Черном море. Устал? – женщина погладила вихрастую голову. – Давай немного передохнём.

Они поставили полные грибов лукошки, и присели на поваленное дерево.

– Значит, – не унимался ребёнок, – он моряк, как наш папа?

– Да, Максимка, как наш папа, – она украдкой вздохнула и добавила, – такой же высокий, сильный и добрый.

– А Черномора все боялись?

– Нет, его боялись только злые и недобрые люди, которые делали плохо другим.

Ребенок задумался: