Обязана быть его-2

— Дарина? — Демьян поднял голову от бумаг, которые внимательно изучал до этого.

Буквально на миг я заметила отразившееся на его лице удивление. Кажется, мне всё-таки удалось застать его врасплох.

— Как ты сюда попала?

— Знаешь, — прикрыла за собой дверь кабинета, — статус твоей жены открывает многие двери. — Подошла на несколько шагов.

В уголке его рта появился намёк на улыбку. Отложив бумаги, Демьян рассматривал меня. Я чувствовала его пристальный взгляд, чувствовала, как он почти физически касается моих ног, бёдер, поднимается к плечам и шее. Неожиданно меня бросило в жар — таким пристальным был его взгляд. Две верхние пуговицы его рубашки были по обыкновению расстёгнуты, рукава закатаны до локтей. Подойдя к столу, я наклонилась и поставила перед ним накрытую маленьким салатником тарелку.

— Что это? — Демьян всё так же смотрел на меня.

Не ответив ему, я обошла стол и присела на край, чувствуя себя при этом так, словно творю нечто из ряда вон. Достала из висящего на запястье пакета свечку, зажигалку и только после этого сняла салатник.

— Не нашла ничего лучше, — ответила я, воткнув свечку в большой, увенчанный кремовой розочкой, половинкой орешка и долькой горького шоколада кусок торта.

Подожгла фитиль и, посмотрев на наблюдающего за мной Демьяна, негромко сказала:

— С днём рождения. Вообще-то, я ждала тебя хотя бы к полуночи, но раз так… — Вытащила ложечку и протянула ему.

— Соня сказала? — хмыкнул он, коснувшись моих пальцев.

Не спеша брать ложку, обхватил ладонь и, потянув меня, заставил пересесть к себе на колени. Выдохнув, я ухватилась за его предплечье, почувствовала тепло кожи. Жар, который он пробудил во мне одним только взглядом, обдал низ живота, грудь, бёдра, отозвался слабостью.

Демьян смотрел на меня, я — на него, понимая, что надо ответить, но не находя сил прервать наступившую тишину.

— Тебе очень идёт, — первым заговорил Терентьев.

Коснулся колечка серёжки, вдетой в мочку моего уха, кончиками пальцев очертил ушную раковину и накрутил прядку волос. Вторая его ладонь легла на мою коленку.

— Она кое-что передала тебе, — сорвался с моих губ выдох.

Огонёк зажжённой свечи дрогнул, заплясал, когда я, приподняв пакет, вытащила рамку с рисунком. Демьян не сводил взгляда с моего лица. Мне казалось, что он ловит каждое движение моих губ, ресниц, и это было настолько странным, непривычным, незнакомым, что заставляло меня теряться.

Ладонь его прошлась по моему бедру выше, до подола, взгляд тронул губы.

— Чуть позже, — забрав картину у меня из рук, сипло сказал он и отложил её на стол. — Думаю, она не обидится.

— Думаю, нет, — отозвалась я, не вполне понимая, что говорю. Как будто женщина, сидящая у него на коленях, охваченная непонятным предвкушением, была мной только отчасти.

Взяв пульт, Демьян приглушил свет, и кабинет погрузился в бархатный, волшебный полумрак. Откуда-то зазвучала едва слышная джазовая мелодия.

Придерживая меня, он встал. Мои ноги тоже коснулись пола, ладонь оказалась в его руке.

— Потанцуешь со мной? — обхватив за талию, спросил он и, не дожидаясь ответа, повёл за собой.

Музыки я почти не слышала. Чувствовала только, как он, уверенно и бесшумно ступая по ковру, ведёт меня под её переливчатые ноты. Чувствовала, как тепло его руки, пробираясь под тонкое платье, согревает моё сердце.

— Я рад, что ты пришла, — сказал он, когда звук плачущей трубы стал протяжнее, надрывнее.

— Я тоже, — отозвалась, ощущая, как он, отпустив мою руку, провёл до локтя. Снова заключил в плен пальцев кисть и прижал меня немного ближе.

— Значит, всё-таки Соня? — чуть заметно улыбнулся.

— Ты же не думал, что она промолчит? — улыбнулась в ответ.

— Хорошо, что не промолчала, — очень серьёзно сказал он, поглаживая меня по пояснице. Ещё ниже — по бедру, по ягодице.

Я ощутила, как его пах начал твердеть, заметила вспыхнувший в глубине зрачков огонь. Во рту пересохло, дыхание моментально сбилось. Каждое его мимолётное касание находило отклик внутри меня. Как всегда. Отзывалось не только моё тело — вся я. Каждая частичка меня.

— Да, — согласилась я и, погладив его по плечу, на несколько секунд задержала руку на груди.

Глаза в глаза. Медленные шаги и тягучие звуки саксофона. Теперь уже я сама прильнула к нему, обняла за шею.

— Ты невыносимый, Терентьев, — шепнула ему в губы. — Но что-то в тебе есть… Знаешь… — прошлась пальцами по линии роста его волос, глянула из-под ресниц. — Если я похожа на молодое вино. Ты, — ещё один выдох. — Ты на выдержанный коньяк. Вначале пьёшь и не чувствуешь…

— А потом? — голос его звучал совсем сипло.

— А потом бьёт так, что теряешь себя, — прошептала и тронула губы своими.

Он прижал меня так крепко, что я буквально слилась с ним, стала одним целым. Порывисто обхватила его второй рукой и, уже не понимая, он целует меня или я его, приоткрыла рот. Жарко… Жарко и хорошо, до дрожи, до стона.