Обезьяны

— Мистер Дайкс, вам не следует забывать, под каким углом «уч-уч» людское поведение видим мы. Вот что написано в «Cauda Caudex»,[145] одном из первых трактатов о животных: «Человек называется так потому, что подражает поведению обладающих разумом шимпанзе. Он вполне понимает, что такое стихии, радуется в новолуние и грустит в последнюю четверть. У людей нет хвостов. У дьявола такое же тело — у него есть голова, но нет хвоста. И если весь человек ужасен, то его задняя часть совершенно отвратительна». Далее книга отвлекается на некую «уч-уч» теологическую дискуссию, но потом следуют знаки, имеющие прямое отношение к конкретному семантическому приему, которым вы думали меня оскорбить, итак: «Simia, латинское обозначение человека, происходит из греческого и означает «сжатые ноздри[146]». Их — наверное, я должен показать ваши — ноздри в самом деле сжаты вместе, и их морды ужасны, их щеки похожи на мерзкую пару кузнечных мехов…»

— «ХуууууГррррнннн», — нерешительно зарычал Саймон, затем показал: — Доктор Гребе, я созначен, тут вы правы, но созначьтесь и вы: люди, о которых здесь четверенькает значь, вовсе не дикие африканские люди. Этот текст, несомненно, написан задолго до первой встречи шимпанзе с настоящими людьми и, уж во всяком случае, прежде, чем шимпанзечество в массе своей узнало об их существовании и о том, что их существование для него означает «хуууу». И вообще, — продолжал Саймон, не опуская лап, — коль вы намерены привлекать столь пристальное внимание к семантике, что вообще означает знак «человек» «хуууу»? Будьте так добры, просветите меня, если можете. Прежде чем отзначить, Гребе сделал еще один большой глоток из графина с говном. Буснер видел, что оксонианец испытывает колоссальное удовольствие от обмена знаками, потому что получает новую информацию, а выдать может еще больше. Буснер был доволен и своим подопечным — то, как страстно Саймон защищает истину, которую ему сообщает психоз, само по себе очень много значило.

Гребе выпрыгнул из кресла и переполз на рабочий стол, извлек из ящика некий клочок бумаги и передал его Саймону со следующим знаком:

— Думаю, этот листочек вас заинтересует, мистер Дайкс «хуууу». Видите ли, я предполагал, что вы зададите мне этот вопрос, и написал по электронной почте одному своему союзнику в Лондон как раз на этот счет, так как знал, что Буснер привезет вас ко мне. Союзника обозначают доктор Фелпс, он работает на факультете восточных и африканских исследований. Полагаю, вам будет полезно изучить его ответ «хуууу».

Саймон взял в лапы распечатку и прочел:

«ХууууГрааа» дорогой мой Давид!

По поводу людей. Я спросил признанного эксперта по английским знакам африканского происхождения, и вот что он мне написал:

Самые ранние засвидетельствованные употребления знака «человек» показывают, что это «местное обозначение данного животного в Анголе».

В жестикуляции кимбунду (ее используют в Анголе) этот знак выглядит как «чиллаффехзе», в жестикуляции фьот (ее используют в Кабинде[147]) он выглядит как «киллафекзе», а в жестикуляции киконго (Заир) имеет форму «кильяффехзе» (зе____________________постфикс имени существительного).

Я спросил, что значат эти знаки, и мой знакомый ответил, что все они переводятся просто как «человек», никакого другого значения словари не дают.

Надеюсь, эти сведения окажутся вам полезны.

«Хххххуу»

Найджел.

Саймон некоторое сидел в беззначии. От послания Фелпса веяло могильным холодом, острая сосулька беспокойства вонзилась в казавшуюся непробиваемой броню уверенности художника в своем происхождении. Прочитав письмо ученого-специалиста, Саймон был готов во все это поверить, мог надеть свою новую уверенность как шляпу — а потом снять. Надеть-снять, надеть-снять. Но если он будет надевать и снимать ее слишком часто, то, как с обычной шляпой, ему начнет казаться, что она сидит у него на голове все время; и с той минуты он взаправду утратит все, что в нем есть человеческого.