Обещать – не значит жениться

Мясо оказалось мягким. Они с удовольствием с ним расправились и почувствовали, что совершенно наелись. От второго горячего блюда они отказались. А вот Блумберг заказал себе еще фаршированную щуку, поданную ему в виде ломтя от целого рулета. Кусок плавал в бульоне, а все блюдо в целом больше напоминало суп. Уставшие, сытые и согревшиеся подруги почти дремали, наблюдая, как Блумберг расправляется со щукой, не забывая развлекать их разговором:

– Чтобы правильно приготовить фаршированную щуку, ее нужно почистить, снять с костей все филе, шкуру снять чулком, а голову отрезать. Потом из головы, плавников и костей сварить крепкий бульон, можно добавить другую мелкую рыбку для наваристости. Мясо щуки надо пропустить через мясорубку, лучше несколько раз, затем смешать с размоченной булочкой, зеленью. Фарш запихнуть обратно в кожу, зашить и варить получившуюся колбасу до готовности в рыбном бульоне.

– Очень трудоемкий процесс.

– Моя мама готовила щуку каждые выходные. Прекрасно помню, на все у нее уходило три с половиной часа, но результат того стоил! Мамину рыбу хвалила даже моя бабушка – папина мама. А она, откровенно говоря, была скупа для моей мамы на похвалы. А вот мама была совсем не такая. Она так мечтала, чтобы я наконец женился, что любила мою избранницу уже, так сказать, заочно.

Говоря о своей маме, Блумберг то и дело поглядывал в сторону Инги. Это не укрылось от глаз Алены, но оставило саму Ингу совершенно равнодушной. Она вообще не поднимала глаз от тарелки и казалась отсутствующей. Чтобы исправить невежливость подруги, Алена откликнулась на последнюю реплику Блумберга:

– Свекровь редко похвалит невестку. Это обычное дело. Ваши мама и бабушка не были исключением.

– Мама скончалась десять лет назад. Бабушка ушла еще раньше. Мне очень не хватает моей мамы, она была самым близким мне человеком. И когда ее не стало, я на многое взглянул иначе. В общем, теперь я хочу исполнить мамино самое большое желание. И я ищу себе подругу, которая бы умела и, самое главное, хотела готовить щуку по выходным.

– Пока не встретили?

– Я не женат – значит, не встретил.

Инга пропустила разговор своей подруги с адвокатом мимо ушей. Меньше всего на свете ее интересовали брачные и гастрономические предпочтения господина Блумберга. Если человек настолько зациклен на фаршированной рыбке, так женился бы на поварихе. Небось, в этом ресторане на кухне трудится какая-нибудь милая еврейская женщина, которая с радостью примет предложение руки и сердца. Если речь о сердце в данном случае уместна.

– Конечно, кто-то скажет, я мог бы взять в жены повариху из этого ресторана, – неожиданно произнес Блумберг, и Инга, вздрогнув, подняла на него глаза.

Она встретилась со спокойным, слегка насмешливым взглядом адвоката и окончательно смешалась. Он что, читает ее мысли? Как он понял, о чем она думает?

– Но это женщина шестидесяти лет, родилась и выросла она в Узбекистане. У нее муж, трое детей и семеро внуков. Вряд ли она согласится бросить их всех для того, чтобы до конца своих дней по выходным готовить фаршированную щуку для одинокого еврея.

– Господин Блумберг, не расстраивайтесь вы так. Найдете вы себе жену, какие ваши годы?

– Однако хотелось бы не только найти, но еще и пожить с любимой… Как продвигается ваше расследование?

Последний вопрос был неожиданным и никак не связанным с тем, о чем они говорили прежде. Подруги вроде бы и ждали этого вопроса, но все равно он прозвучал словно гром среди ясного неба. Алена закашлялась. А Инга, чувствуя, что совсем засыпает, торопливо попросила себе десерт:

– Мороженое, пожалуйста. Сливочное, с орешками.

Вид у Блумберга сделался неожиданно несчастным. И только приступив к мороженому, Инга догадалась, по какой причине. Блумбергу было невыносимо видеть, как кто-то поглощает при нем молочную пищу сразу же после мясного блюда. В еврейской кулинарии мясное и молочное не могло смешиваться ни в каком виде. И если после молочной пищи мясную можно было съесть этак через полчасика, предварительно прополоскав рот, а лучше почистив зубы, то молочное поверх мясного в течение одной трапезы есть и вовсе запрещалось.

Но Блумберг стойко выдержал это зрелище. И что уж совсем было странно, он ничуть не расстроился, когда Алена, последовав примеру подруги, взяла себе на десерт точно такое же мороженое. Почему-то вид поглощающей некошерную пищу Инги вызывал в Блумберге массу переживаний. А вот на лопающую мороженое Алену он взирал с совершенным спокойствием, без намека на страдание.

Десерт на какое-то время оттянул разговор. А затем Блумберг вновь приступил к расспросам:

– Я должен быть уверен, что вам, Алена Михайловна, ничего не грозит. Поймите, если с вами что-нибудь случится, ваш муж снимет с меня мою бедную еврейскую шкуру!

– Будет вам прибедняться, господин Блумберг, вы у нас побогаче многих будете. Да и шкуру вашу никто не тронет. Не зверь же мой муж!

– Алена, я все понимаю, но Василий Петрович мой хороший и давний друг. Если я не уберегу его жену, сам себе этого не прощу.

– Слушайте, господин Блумберг, а ведь вы и правда можете нам помочь!