Обещания, которые мы собирались сдержать

Сильвия почти не обращает на меня внимания. — Приехала повидаться с семьей. Думаю, у меня есть полное право быть здесь.

— Вот теперь вечеринка действительно началась, — слышу я унылые слова Монти и оглядываюсь через плечо, посылая ему свирепый взгляд.

Он моргает, откидывается в кресле, его губы смыкаются.

Если он пригласил Сильвию, его ждет адская расплата.

Я гарантирую это.

Глава 26

Сильви

Мое сердце бешено колотится, когда я вижу маму, стоящую на террасе, как будто она здесь самая родная, в одном из своих прекрасных розовых твидовых костюмов от Шанель. На улице жарко, я вся вспотела, но на лице моей матери нет ни малейшего блеска. Ее макияж безупречен, волосы уложены в стандартную прическу в стиле Сильвии Ланкастер. Этот строгий блондинистый боб, который выглядит как оружие, когда она качает головой. Острый и режущий.

Как и слова, которые она произносит.

Я оглядываю стол, шокированные выражения на лицах моих друзей и родственников и думаю, кто же из них предал меня.

Мое сердце щемит от осознания этого.

Мама выходит на террасу и останавливает одного из обслуживающего персонала, нежно взяв его за руку. — Не могли бы вы освободить для меня дополнительное место за столом, молодой человек?

— Конечно. — Он покорно кивает и направляется в дом, закрывая за собой дверь.

Всего несколько минут назад мы разговаривали. Смеялись. Теперь стоит мертвая тишина, все посылают друг другу тайные взгляды, воздух становится все более неуютным, чем дольше ничего не говорится.

Выпрямив позвоночник, я подхожу к матери, обхватываю пальцами ее локоть и направляю ее к двери. — Давай поговорим внутри.

Прежде чем она успевает что — то сказать, я затаскиваю ее в квартиру, закрывая за нами дверь. Мой взгляд останавливается на Спенсере, который смотрит на нас обоих, выражение его лица бесстрастно, хотя я вижу тепло в его взгляде. Гнев.

Этот человек ворвется сюда и спасет меня, если понадобится. Все, что мне нужно сделать, это подать сигнал.

— Почему ты здесь? — спрашиваю я, тут же отпуская ее руку. Я не хочу иметь с ней никакой связи. Я даже не могу поверить, что она появилась в квартире Спенсера. Где — то, куда ее не приглашали. Поговорим о грубости. Это противоречит всем тем лекциям о приличиях, которые она читала нам в детстве.

Она надулась, одернула подол пиджака, поправляя его. — Вся моя семья здесь, но почему — то мое приглашение потерялось на почте.

Я решаю быть правдивой. — Тебя не приглашали.

Ее губы раздвигаются, из них вырывается тихий выдох. — Это всегда был ланкастерский способ для всех нас присутствовать на семейных мероприятиях. Праздники. Мы с твоим отцом позаботились об этом, как только начался бракоразводный процесс. Возможно, мы не хотим больше быть вместе, но мы все еще хотим быть семьей.

— Я не хочу быть семьей с тобой, — говорю я ей. Она заметно вздрагивает, и какая — то часть меня глубоко внутри чувствует себя ужасно из — за того, что я говорю такие вещи, но ей нужно услышать правду. И она должна исходить от меня. — Не после всего, через что ты заставила меня пройти.

— Дорогая, это должно стать причиной для того, чтобы мы стали ближе. — Она делает шаг вперед, и теперь моя очередь вздрагивать. — Мы прошли через столько всего вместе, и посмотри на нас. Мы вышли из этого живыми. Процветаем.

— Не благодаря тебе, — отвечаю я, бросая взгляд на официанта, который проходит мимо нас с новой сервировкой, зажатой в руках. — Не беспокойтесь, — говорю я ему. — Она не собирается есть.

Он останавливается, его взгляд скользит между мной и моей матерью. — Э — э…

— Успокойся, — твердо говорит мама. — Я остаюсь.

— Ты не останешься, — отвечаю я. — Тебе нужно идти.

— Сильви! Ты говоришь глупости. Я остаюсь, — подчеркивает она. — Иди накрывай на стол.

Мама пренебрежительно машет парню рукой, и он уходит, скорее всего, напуганный нашей борьбой за власть.

Я не могу его винить. Я тоже напугана. Меня трясет, и мой желудок бурлит, угрожая отправить назад прекрасный обед, который я только что съела.

Сделав глубокий, укрепляющий вдох, я снова поворачиваюсь к матери, ненавидя торжествующее выражение на ее лице. Она считает, что загнала меня в угол. Что я уступлю ей, как всегда.

— Ты не можешь просто так появляться там, куда тебя не приглашают. Ты лучше знаешь, как это делается. — Боже, я говорю так же, как она, но это правда. — У нас больше нет отношений, мама. Я не хочу быть рядом с тобой.

Она моргает на меня, шок в ее взгляде. На ее лице. — Почему бы и нет?

Неужели она настолько забывчива? Настолько заблуждается?

Я оглядываюсь вокруг, прежде чем заговорить, и понижаю голос. — Потому что ты сделала мне больно.

Она кладет руку на грудь, скандаля. — Я ничего такого не делала. Я бы никогда не причинила тебе боль. Ты мой ребенок! Твои проблемы со здоровьем были вызваны… истерией. К счастью, ты была не так больна, как мы думали. Была ли я немного слишком заботливой в своем стремлении вылечить тебя? Возможно, но я не понимаю, как кто — то может обвинять меня в том, что я хочу, чтобы мой ребенок был здоров.

Да. Она полностью заблуждается. Это ясно.