О влиянии Дэвида Боуи на судьбы юных созданий

Я шел за ней. Мы не принимали никаких решений, мы были вместе, когда бывали вместе, вот и все. Наша связь изначально была особенной. Из нас получилась странная пара. И мы поступили, как и все остальные пары, я полагаю. Мы обзавелись привычками.

Хорошими или дурными, я не знаю.

Мы вернулись в «Динго». Она не хотела, не то чтобы особенно чего-то боялась, просто не испытывала потребности бывать там со мной. Я настоял, и она уступила. Мы преодолели без проблем барьер по имени Виржини, которая была счастлива впустить такую милую парочку. Встретили ее подружек, которые стали и моими, даже если мы никогда ни о чем особенном не говорили из-за грохочущей музыки. Пили коктейли всех цветов, сладкие и крепкие, с замысловатыми названиями, которые взрывали мозг, вызывали желание поднять руки, опустить голову и вертеться, как кружащиеся дервиши.

А еще были бежевые пилюли и странные белые порошки.

Я открыл для себя счастье танцевать ночь напролет, пока не переставал понимать, в каком мире существую, пьяный от звуков и пульсаций. А когда мы выходили ранним утром, в спящем Париже было так холодно, что бледные пустынные улицы казались нам прекрасными, я давал ей немного места в моем дафлкоте, мы еще немного бродили, а потом отправлялись к ней поспать несколько часов. У нас даже не оставалось ни сил, ни желания заниматься любовью, мы просто рушились на постель. Ей хватало мужества поставить будильник, чтобы пойти на работу, и несколько раз я просыпался у нее один. И вставал как раз вовремя, чтобы успеть в один-два «Макдоналдса».

С того момента у меня началась довольно бурная ночная жизнь. Это как наркотик, я с нетерпением ждал, когда настанет время туда идти. Я бывал там каждый вечер, или почти. После «Беретика» я больше не возвращался вместе со Стеллой. Никаких внятных разъяснений я не давал, а она, сгорая от любопытства, засыпала меня вопросами: хотела знать, куда я хожу и с кем встречаюсь.

– Я тебе не говорю, потому что ты расскажешь Лене, а ей это может не понравиться.

У меня вошло в привычку отправляться в «Динго» без Каролины в те вечера, когда она не могла; бдительность Виржини больше не представляла проблемы – она стала подружкой. Рассказывала мне о своей жизни, как ей не удалось добраться до пьедестала на чемпионате Франции по культуризму, оба раза она финишировала четвертой, потому что не хотела накачиваться всякой гадостью. Но она не теряла надежды, что однажды у нее получится, только нужно найти спонсора, что не просто, и у нее нет времени тренироваться. Часто я обнаруживал Каролину, когда отрывался на танцполе, и мы танцевали вместе, или нет. Иногда я замечал, как она флиртует со своими приятельницами, она ничего и не скрывала, а меня это не беспокоило. Я еще не описал Каролину: у нее правильные черты лица, темные волосы средней длины и челка, яркие брови; в зависимости от освещения ей можно дать лет двадцать пять – тридцать; в компании ее с первого взгляда не заметишь, но, когда она танцует, смотрят только на нее.

Поначалу я был очень осторожен с медленными танцами, не мог же я рисковать тем, что выдам себя, поэтому я отклонял приглашения, но быстро понял, что не следует строить из себя недотрогу и придется как-то разруливать ситуацию, так что я решился, но избегал слишком близких контактов, сохраняя дистанцию, достаточную, чтобы я мог контролировать неконтролируемое. Меня тоже часто кадрили. И должен заметить на этих страницах, что методы съема были в точности такими же, как в любом клубе гетеросексуалов.

Удручающе такими же.

От «Вы здесь новенькая?» до «Могу угостить вас стаканчиком?». Я всегда увиливал, ссылаясь на то, что я здесь с подругами, и присоединялся к маленькому кружку приятельниц Каролины, с которыми мы хохотали до упаду. Я приходил туда не затем, чтобы подцепить девушку, я приходил, чтобы побыть самим собой, повеселиться и потанцевать, и, могу признаться, это было открытием. Здесь я чувствовал себя как дома, среди своих, пусть эти свои и были поголовно женского рода.

* * *

Я был уверен, что приземлился в раю, месте, где были одни женщины, а я оказался единственным наличествующим мужчиной, там танцевали ночь напролет, пили невообразимые коктейли, и я не мог представить или оценить весь риск сложившейся ситуации.

Ночь была странной. Народу меньше, чем обычно, непонятно почему. Я танцевал с Каролиной, с ее подружками и один. Потом вышел размяться на балкон. Оттуда открывался вид на танцпол внизу. На балконе стояли низкие столики и табуреты, музыка долетала чуть приглушенной, это было единственное место, где при желании можно поговорить, если напрячь слух.