О смелых и умелых (Избранное)

И брат и сестра избегали его, а Филька так их любил, что иногда прокрадывался, чтобы посмотреть на сестру хоть издали. Вот и сейчас, притаившись за железной кованой оградой, он любовался сестрой и оказался свидетелем того, как офицер обидел Андрейку.

- Ты не сердись на него. Это он так, шутейно. Для Глаши... Он ей конфеты и духи дарит, - говорил Филька, подбежав к Андрейке, когда офицер и сестра ушли. - Это хозяйки племянник любимый. С войны на побывку прибыл. Так что... ничего! А у тебя к Глаше дело какое?

Андрейка рассказал.

- Верно! - подтвердил Филька. - Сакс-Воротынские желают нанять грума к своим лошадям. Пойдем, я тебя проведу к ним. Это рядом. У меня там привратник знакомый, я ему за нюхательным табаком в лавку бегаю...

Привратник, нарядный старик, давно обезножевший, сидел под аркой ворот богатого особняка, видневшегося в саду. Узнав от мальчишек, чем они интересуются, он позвал конюшенного. Тот позвал нарядно одетого лакея. Лакей, выслушав их, удалился в дом, и вскоре на балкончике дома появились хозяйки усадьбы барышни Сакс-Воротынские. Все три. Высокие, большеглазые, золотоволосые. Красавицы!

Барышни взглянули на мальчишек и весело рассмеялись. Особенно насмешил их Филька.

- Прелестный уродец! - вдоволь насмеявшись, сказала одна сестра.

- Красный арапчик! - подхватила другая. - Очаровательно!

- С таким грумом всю Москву можно насмешить! - сказала третья.

Сестры удалились, не сказав ребятам ни здравствуй, ни прощай, и конюшенный выпроводил мальчишек...

Когда Андрейка понуро приплелся домой, Филониха все еще распивала чай. Узнав, как обернулось дело, она перекрестилась.

- Ну и слава богу! Еще одно мое гадание сбылось. Я тут раскидывала карты, не выходила тебе должность в богатом доме, при трех важных кралях. А вышло идти в трефовый дом к трефовому королю. Там за параличным барином надо горшки выносить. Должность, конечно, душная, барин залежалый, но платить будут хорошо и при ихнем столе и чае...

Бабушка принялась уже доставать чистую одежду для внука, но в это время дверь открылась, и в неурочное время вошел отец. Андрейка быстро спрятался за бабушкину спину.

- Тьфу, опять забастовка! - Ни с кем не здороваясь, отец шмякнул кепку о колено. - Срочные заказы, хорошие заработки, а наши опять за свое. "Останавливай станки, кончай работу". Мало им прибавки, из-за которой в тот раз бушевали, так теперь царь помешал. "Долой самодержавие!", "Кончай войну!".

- Да уж теперь это модно, царя ругать, - поджав губы, Филониха метнула глаза на Андрейку.

- А ты, Лиса Патрикеевна, чего тут хвостом метешь? Чего вынюхиваешь? - отец недолюбливал Филоновых. - Или у нас беда какая? Чего понурые? - окинул он взглядом домашних.

- Да вот попросили мы Фенечку помочь нашей беде. По-родственному... начала бабушка.

Но Филониха сразу все выложила:

- Из школы парня выгнали! Так надо же куда-нибудь...

- Это за что? Ты чего натворил? - отец повернулся к Андрею.

- За оскорбление его императорского величества, - ехидно усмехнулась Филониха.

- И ты против царя бунтовать? Ах ты козявка! - отец рассмеялся.

- Вот и просим Фенечку определить его куда-нибудь, - всхлипнула бабушка.

- В лакеи куда-нибудь? В подпевалы, в подтиралы! К чертям! Я своим детям филонить не позволю!

Отец стукнул ладонью по столу, и Филониха исчезла. Только запашок от нее остался, кофейно-мятный, сладковатый.

- У, Филоны проклятые! - пробормотал отец и удовлетворенно высморкался. - Вот забастовка кончится, и айда на завод. Подручным у кузнецов поработаешь и человеком станешь, как я. Вместе будем на железном солнышке греться, в заводской преисподней холод в жар перегонять! - Эти загадочные слова кузнец подкрепил ударом кулака по столу.

"АРБУЗ-КАРАПУЗ"

Так очутился Андрейка в жаркой "преисподней" Замоскворечья - в кузнечном цехе завода Михельсона.

С самого первого дня, когда отец представил его мастерам, кто-то из зубастых подручных крикнул: "Гляди, Арбуз нам Арбузика подкатил!" - и утвердилась за Андрейкой эта кличка.

- Арбуз, водички!

- Арбузик, подай клещи!

- Арбуз-карапуз, подсыпь угля!

И он носится от одного рабочего к другому, мелькая среди дыма и пламени. На щеках крапинки мазута, уши в саже, стриженая голова присыпана формовочной землей. Словом, настоящий чумазый, как и полагается заводскому мальчишке на побегушках.

Шустрый, сообразительный, Андрейка быстро обвыкся. Только глаза щурятся от раскаленных искр, брызгающих из-под молотов, да зубы блестят в улыбке. Веселый, безотказный подручный паренек.

Поначалу кузнецы над ним подшучивали:

- Сбегай в булочную, принеси дырку от бублика!

Или еще смешней:

- Дуй в инструментальную, скажи, пусть дадут тебе выволочку!

Иной раз помчится второпях, не разобравшись, вызвав хохот обалдевших от жары и грохота людей, а потом и сам рассмеется. Чего ж на них сердиться! Свои, рабочие. Хоть немного стряхнут усталость, посмеявшись.

Иное дело, если обидят мастера, десятники, хозяйские холуи. Тут за него рабочие заступаются, да и сам Андрейка в обиду зря не дастся. Уж как-нибудь, да отомстит обидчику.