О процессе цивилизации. Том II. Изменения в обществе. Проект теории цивилизации

В 1199 г. Ричард умирает. Он и его брат и наследник Иоанн (которого вскоре назовут Безземельным) серьезно подорвали фундамент своего могущества, промотав немалую часть земель и сокровищ, накопленных их отцом. Иоанну противостоит человек, который хорошо помнит об унижении, испытанном во времена, когда рост анжуйско-английского дома ограничил власть Капетингов. Всю свою энергию этот человек направил к достижению одной цели: больше земли, больше власти. Больше и еще больше. Так же, как и первые Плантагенеты, он буквально одержим этой страстью. Позже Иоанн Безземельный спросит его: не согласится ли Филипп продать ему часть утраченных английской короной земель. Тот ответит, что не знает никого, кто хотел бы продавать свои земли, а сам он не прочь был бы и еще прикупить. А ведь в это время у Филиппа было много земель, он находился на вершине своего могущества.

Как мы видели, речь пока что еще не идет о борьбе между государствами или нациями. Вся позднейшая история формирования монопольных организаций, государств и наций, остается непонятной, пока мы упускаем из виду предшествующую фазу «частной инициативы». Тут мы сталкиваемся с борьбой конкурирующих или соперничающих домов, которые в соответствии с общим движением этого общества растут, превращаясь из малых объединений в большие. Эти дома нацелены на экспансию и проникнуты стремлением обрести все больше земель.

Битва при Бувине в 1214 г. имела решающее значение. Иоанн Безземельный и его союзники были побеждены Филиппом Августом. Как это часто случалось в феодальном обществе, поражение в борьбе с внешним врагом означает и ослабление позиций внутри страны. Вернувшегося домой Иоанна встречают взбунтовавшиеся бароны и церковники, требующие подписать «Magna Carta». И наоборот, для Филиппа Августа внешнеполитическая победа означает одновременное усиление власти на собственных землях.

Филипп Август унаследовал от своего отца небольшой участок суши — от Парижа до Орлеана, да еще часть Берри. Он присовокупил к нему — если называть только самые значительные приобретения — Нормандию, которая была самой большой и самой богатой территорией всего королевства, важные области Пуату и Сентонжа, а также Артуа, Валуа, Вермандуа, окрестности Амьена, большую часть Бовэ. «Хозяин Парижа и Орлеана стал самым крупным землевладельцем северной Франции»[102]. Он сделал «дом Капетингов богатейшим семейством Франции»[103]. Его владения теперь получили выход к морю. Вместе с ростом его могущества растет его влияние и в других областях северной Франции — во Фландрии, Шампани, Бургундии и Бретани. Даже на юге Франции ему принадлежат довольно значительные районы.

Владения Капетингов по-прежнему не представляют собой единой территории. Между Анжу и Орлеаном лежит графство Блуа. Южные прибрежные районы, расположенные вокруг Сэнте, и владения, находящиеся к востоку от Оверни, почти не связаны с северными землями дома. Но старый домен Капетингов вместе с Нормандией и вновь обретенными северными областями вплоть до Арраса уже чисто географически образуют единое целое.

Филипп Август еще не ведал о «Франции» в нашем смысле слова, его владения и не были этой Францией. Он стремился к увеличению территории, к военной и экономической гегемонии своего дома, к устранению опаснейших конкурентов — Плантагенетов. Ему удалось и то, и другое. К моменту смерти Филиппа владения Капетингов примерно вчетверо превосходили те, что достались ему при вступлении на трон. Напротив, Плантагенеты, ранее проводившие больше времени на континенте, чем на острове (да и в Англии вместе с островитянами правили выходцы из Нормандии), теперь на континенте владеют только частью прежней Аквитании, районом к северо-западу от Пиренеев и участком побережья вокруг устья Жиронды, носящим имя герцогства Гиень; к этому можно добавить разве что пару островов нормандского архипелага. Центр тяжести сместился не в их пользу. Власть их уменьшилась, но благодаря власти над островом она не была сломлена. Через некоторое время расклад сил изменится, и они вновь усилятся и на континенте. Исход борьбы за гегемонию в западнофранкских землях еще не очевиден. Филипп Август, кажется, посчитал, что после победы над Плантагенетами главными его соперниками стали графы Фландрские. То, что здесь действительно располагался еще один важный центр власти, показывает вся дальнейшая история Франции. Филипп однажды сказал: либо Франкия станет фландрской, либо Фландрия французской. Он понимал, что вся эта борьба со сравнительно небольшим фландрским домом должна была привести к утрате последним своей самостоятельности. Но он еще мог предполагать, что победившей стороной может оказаться Фландрия, а не Франкия.

7