О процессе цивилизации. Том II. Изменения в обществе. Проект теории цивилизации

Нет никаких оснований для того, чтобы изначально предполагать, что появление подобных различий неизбежно. Мы видим, как во всех трех странах идет медленное укрепление связей между землями. Поначалу эти связи между областями, союзы которых в дальнейшем превратятся во «Францию», «Германию», «Италию» или «Англию», являются сравнительно слабыми. Недостаточно велика их спаянность, а собственная сила отдельных областей еще мало способствует общей силе единого социального организма, взаимообмену общественных сил. На этой стадии развития периоды подъема даже в большей степени зависят от удач или неудач отдельных лиц, от их личных способностей, симпатий и антипатий, а то и просто от «случая», нежели от социального сплетения структур будущих «Англии», «Германии» или «Франции», наделенных собственным весом и влиянием. Первоначально траектория исторического развития еще сильнейшим образом определяется факторами, которые не кажутся необходимыми, если взглянуть на них с точки зрения возникшего впоследствии единства[2]. Затем, по мере роста взаимосвязей между увеличивающимся числом областей и между людскими массами, постепенно заявляют о себе закономерности, ограничивающие произвол, капризы и интересы отдельных властителей и даже некоторых групп. Только тогда в развитии этих социальных объединений закономерности начинают доминировать над случайностями или, по крайней мере, оказывают влияние на последние.

2

Изначально ничто не предвещало того, что одно герцогство — «Isle de France» — неизбежно станет основой кристаллизации всей нации. Области юга Франции были более тесно связаны с севером Испании и с пограничными итальянскими областями, нежели с районом Парижа. Существенными оставались различия между старыми кельто-римскими областями «Прованса», где господствовал «langue d’oc», с одной стороны, и землями «langue d’oil», где было более сильное присутствие франков, — прежде всего речь идет о землях к северу от Луары, а также Пуату, Берри, Бургундии, Сантонже и Франш-Конте, — с другой[3].

Границы царства западных франков, установленные Верденским (843 г.) и Мерсенским (870 г.) договорами, выглядели совсем иначе, чем границы между теми территориями, что постепенно превратились во «Францию», «Германию» или «Италию».

По Верденскому договору восточной границей государства западных франков служила линия, идущая от Лионского залива на юге по западному берегу Роны к окрестностям Гента. Лотарингия и Бургундия (за исключением герцогств, расположенных к западу от Соны), равно как Арль, Лион, Трир и Мец, лежали за пределами западнофранкского государства, тогда как в его границах еще оставалось графство Барселона[4]. Мерсенский договор сделал на юге границей между западным и восточным франкскими государствами Рону; затем граница шла по Изеру, а чуть дальше на север — по Мозелю. Тем самым Трир и Мец оказались пограничными городами, а еще дальше на север таковым был Мерсен, от которого и получил свое название договор. Заканчивалась пограничная линия устьем Рейна, т. е. недалеко от южной Фризии.

Однако разделяли эти границы еще не государства, не народы или нации, если под ними понимать какое-то единое, замкнутое и стабильное социальное образование. Государства, народы, нации только начинали свое становление. При рассмотрении крупных уделов, характерных для той фазы развития общества, первым делом в глаза бросается отсутствие стабильности в их существовании, а также наличие центробежных сил, способствующих их распаду.

Каковы эти центробежные силы? Какие особенности строения данных образований питали эти силы? Какие изменения, происшедшие в строении общества на протяжении XV, XVI и XVII вв., смогли противостоять всем центробежным силам и придать этим территориям большую стабильность?

2. Центростремительные и центробежные силы в средневековом аппарате господства

3

Огромная империя Карла Великого была собрана путем завоеваний. Конечно, не единственной, но первоначальной функцией непосредственных предшественников Карла, да и его самого, была функция победоносного военного вождя, способного завоевать территорию и сохранить за собой завоеванное. Именно эта функция лежала в основе его королевской власти, его престижа и общественной силы.

Карл распоряжался завоеванными и удержанными странами как военный вождь. Как победоносный князь он наделял следовавших за ним воинов землей. А благодаря своему авторитету ему всегда удавалось собрать войско, даже после того, как воины, получив наделы, оседали в своих имениях.