О мифах и магии (ЛП)

— Мне холодно, — опять пожаловалась Гермиона, плотнее прижимая воротник к шее. Руки у неё покраснели, кожа на костяшках нескольких пальцев потрескалась.

— Кажется, я бывал здесь раньше, — сказал Снейп.

— Вспомнили? — прошептала Гермиона. — Когда?

— Не знаю. Просто место кажется… знакомым.

Гермиона помолчала, обдумывая что-то.

— По-моему, — сказала она, — я понимаю, что вы имеете в виду.

Снейп последовал за группой в гостиную. Целых три минуты он пытался вникнуть в скучные факты, стремительным потоком изрыгаемые гидом, и только потом заметил, что Гермионы рядом нет. В гостиной находились только он сам, пятеро других участников экскурсии и гид, с угрюмым видом стоявший под хрустальной люстрой. В отсутствие электрического освещения семь лиц были видны только благодаря мерцанию свечей в настенных светильниках, отражающемуся в хрустале, окнах и зеркале над камином.

— Гермиона? — шепнул Снейп в темноту за спиной. Изо рта вырвалось в холодный воздух облачко пара. Прошла ещё секунда, сердце его билось всё чаще, ладони начали потеть, хотя оставались холодными, а кончики пальцев были ледяными. — Гермиона? — позвал он опять, уже громче.

Он думал, что гид немедленно сделает ему замечание, но вся группа вдруг притихла. Все сгрудились вокруг Снейпа, дрожа и смотря, как плывёт и исчезает во тьму выдыхаемый ими воздух.

— Я… — осекся гид и издал вдруг звук, страшно похожий на сдавленный всхлип.

«У меня была подруга, — рассказывала Гермиона, когда они ехали на поезде в лес Дина — теперь казалось, будто это было много лет назад. — В лечебнице. Она пыталась покончить с собой. Молодая ещё… может быть, даже младше меня. Я спросила её: каково это — жить с такой депрессией, что жить не хочется? А ещё спросила, насколько вообще справедливы расхожие фразы, ну, знаете, как часто говорят: «чёрный пёс депрессии», «чернее тучи» и тому подобное». Гермиона улыбнулась и отогнула страницу в своей записной книжке, ту самую, с огромной чёрной кляксой, бесформенной и призрачной, так ожесточённо начерканной на бумаге, что за ней не было видно линовки. Снейпу пришлось осторожно поставить локоть на столик, чтобы заслонить дневник от посторонних взглядов. «Она ответила, — продолжала Гермиона, — что депрессия — никакой не пёс. Это вообще не животное. Это такая сущность. Она как агрессивный хулиган-задира — подскочит вдруг, обхватит так крепко, что не продохнуть. И начинается паника, потому что воздуха не хватает, ты просто хочешь освободиться, немедленно, любым способом. И пока ты во власти этой гадины, думать невозможно ни о чём: сердце словно перестало биться, а внутренности расплавились и превратились в вязкую слизь. Думать получается только о самом худшем, что есть и было в твоей жизни, о том, что ты никогда не был счастлив и никогда не будешь. Депрессия — это такая сволочная приятельница Смерти». Гермиона опять улыбнулась — в изгибе губ её притаилась грусть. «Коварная тварь».

Почему он сейчас вдруг вспомнил об этом разговоре? Сейчас, когда опустился холод, свет мерцал, а Гермиона будто испарилась в воздухе. Сейчас, когда все молчали, словно объятые ужасом, в ожидании чего-то.

В его голове всплыл другой разговор, другая картинка: Гермиона сидит по-турецки на своей кровати в пансионате, его матрас прижат к её матрасу. Она улыбалась ему — она ему часто улыбалась. Она будто копила эти улыбки всю жизнь и вытащила на свет божий, только чтобы свести его с ума. Снейп по пальцам одной руки мог сосчитать, сколько человек за всю его жизнь смотрели на него с такой теплотой, и даже не загнул бы все пять. И Гермиона одна из них или была одной из них, а теперь её нет, и так холодно…

— Отопление отказало, — неожиданно для себя самого произнёс Снейп. Он поддел ногтем уголок наклейки Национального фонда, благодарный за это доказательство существования Гермионы, которая прилепила эту наклейку ему на пальто, прижимая ладонь к его груди. — Сбой в электросистемах. Боюсь, из соображений безопасности нам придётся попросить всех проследовать к ближайшему выходу. Проходим организованно.

— А вы кто? — спросил гид, резко вынырнув из своей хандры. Его лицо снова лишилось своей природной дружелюбности, круглые щёки пылали красным в свете свечей.

— Обслуживающий персонал. — Ложь Снейпа была очевидна, но людям либо было плевать, либо не терпелось уйти, поскольку вся группа, кроме него, вскоре покинула комнату, и он мог наконец крикнуть громко: «Гермиона?»

Его шаги отдавались эхом в просторной комнате. Все двадцать стульев были пусты. Деревянная столешница, стулья, каминная полка горели отражённым светом свечей. На секунду Снейпу показалось, что он периферийным зрением заметил отражение в центре стола: зелёная вспышка, пара глаз, сначала полных ужаса, затем пустых. Внутри у него всё перевернулось.

— Гер-ми-о-на? — позвал он снова, выдавливая её имя по слогам.