О маленькой птице размерами с остров

– С этим нужно покончить, только это я могу ответить сейчас. И да, ты прав все выглядит куда как более глупо, чем это видит мой народ. Но так это видится лишь на первый взгляд, копни глубже и увидишь, как далеко может пойти рана, вместо пальца порой теряют руку. Этот человек сам по себе ничего не значит, и ты заешь об этом не хуже меня, но народ в тяжелые годы может пойти за кем угодно, лишь бы их поманили спасением. Я боюсь что и твоим землям угрожает не меньшее. – отвечал Балдуин.

– Может ты и прав, но все же сам ты боишься не этого. Тем более тебе плевать на мои земли. Молчи. Я и без тебя знаю, что волнения легче всего создать в гибнущей массе, – Флавий говорил надменно, всяко давая понять, что принимает гостя из жалости.

– Если ты знаешь это, тебя не станут мучить предчувствия и домыслы, когда ты введешь легионы в Иерусалим. – Балдуин говорил, конечно, не надменно, но все же так будто они находились в равном положении, что немного злило Флавия.

–Я сделаю, так как ты хочешь. Заберу твои земли и поставлю тебя префектом в провинции, – уходя вперед, оборвал Флавий. Это означало что их прогулка с Балдуином, как и их разговор окончены. Балдуин в свою очередь понял последние слова и понял их правильно. Префектура связывала руки королю, так как став префектом его непременно окружат римлянами.

Сам ли император или кто-то другой повлиял тогда на ход дела, но прямо за этим же разговором последовала череда арестов. Сразу же нашлись те люди, что были в сговоре с этими двумя лекарями, и если бы времени прошло не так много, то наверняка нашли бы и Марека, но его это обошло. О том сразу же стало известно и Чарли, следом же рассказавшему Каину. Случилось это как бы вовсе не вдруг, были события и предвещавшие неизбежный поворот. Разговор произошел не внезапно, Чарли планировал его уже несколько дней, но все жалел своего друга, теперь же Чарли решился.

– Нам пора уходить и из этого города, – начал с порога Чарли, впервые за долгое время пришедший один, без больного.

– Не уж то за эти полгода чума перевелась и тут? – спросил удивленно Каин. При этом расположение его духа можно было бы считать приподнятым, он почему-то надеялся на лучшее, хотя все говорило о худшем.

– Нет, я пришел один не просто так, нас ищут. Да, да нас давно ищут, но теперь дошло до худого. Многих поймали, тех, кого чума не забрала от нас, забрали римляне – Чарли сказал это и замолчал.

– Увы, так должно было случиться, я не мог не предвидеть, но уходить не стану. Я не стану говорить тебе как поступить правильно, потому что не знаю, но для себя я верно решил – я не уйду, – Каин старался спрятать свое лицо, стыдясь перед Чарли, за то что ему он не смог дать совета, не смог разрешить его мытарств. Каин, безусловно, не мог знать, что мытарств то этих у Чарли вовсе и не было и незачем винить себя, – лучше уж мы не спасем ни кого более, чем на каждого спасенного от чумы получим человека истерзанного. И тот и другой хоть не один человек, а все же судить его можно бы и так. Положим, чума это убийца и ее грех очень тяжел, но тот другой, который мучает и истязает своим насилием, толкая другого на предательство, грех этого человека несравнимо ужаснее. Может я и не совсем прав, но мне это видится именно так.

– Тебе, наверное, страшно, и тебя мучит то, что в эту минуту ты не один, – подумав, сказал Чарли.

– Ты не бываешь не прав Чарли, – с улыбкой печали проговорил Каин.

– Надеюсь что так, – ответил Чарли.

Вскоре после этого разговора Чарли вышел из города. Преодолев холмы Тосканы, он еще долгое время шел по пути на юг. Чарли давно привык к кочевой жизни, с тех самых шестнадцати лет как он впервые покинул свой дом, теперь ему было уже двадцать семь. Пожалуй, в этом возрасте что-то есть, возможно, это расцвет. Однако для Чарли этот расцвет все более говорил о том, что он не будет как все, он подобен цветку, что называют здесь heverocallis. В долгом пути находилось много различных дум, и теперь им было самое время, так твердил про себя Чарли, когда ловил себя на мысли что думает не о том. «Сейчас все о том» – перебивал он себя, даже самая большая чушь может оказаться истиной.

Король Балдуин, все более чувствовавший себя не по-королевски в не родных стенах, изводил себя мыслями о будущем, не зная про себя даже того, хотелось ли ему чтобы завершилась эта история или нет. Нужна ли ему смерть мальчишки? И вовсе не из жалости к самому Каину, а более из соображений о своей судьбе тревожился горе-король. Этому королю было отведено место в левом крыле огромного замка расположенного на холме Авентин. Сам император находился в другом замке, расположенном на холме Квиринал, что само по себе выдавало пренебрежительное отношение к Балдуину. Помимо охранявших израильтянина легионеров, рядом находились и преданные соотечественники. Вся прислуга располагалась в небольшом доме поблизости замка.