o e460f10b28ddb1c1

знакомого к другому…

Ночь пахла фиалками, отдающим солнечное тепло асфальтом, сладостью спеющих

ягод и хвоей темного леса, раскинувшегося в паре десятков метров от дома колдуна.

Благодаря полученному от Вольского разрешению я беспрепятственно вышла за

ограду, но набирать номер куратора не спешила, огляделась для начала. Где-то в темноте

скрывались они — боевики Контроля, охраняющие покой домочадцев Вольского.

Магический спецназ Полуночи — сила, с которой считаются все.

Втянув носом воздух, нащупала нить характерного для заочно знакомой троицы

аромата. На фоне присущих человеку запахов четко выделялись и другие: репеллента,

колбасы и растворимого кофе. Бедняги, вынуждены питаться всухомятку? Можно было бы

предложить Киму подкормить наших защитников, да только вряд ли они согласятся.

Как ни всматривалась в расцвеченную для глаз оборотня тьму, никого не заметила.

И не услышала — чужое присутствие выдавал только запах. Впрочем, уверена, у боевиков

Контроля есть артефакты, превращающие их в невидимок и на обонятельном уровне.

Полюбовавшись на звездное небо, а заодно набравшись решимости, отыскала в

новеньком смартфоне номер Ника и решительно нажала на «вызов».

Он ответил мгновенно, будто не выпускал телефон из рук:

— Мария?

— Да, это я…

— У тебя совесть есть, Мария? Почему не звонила? Я же волнуюсь!

Получив допуск на свободный выход за ворота, я перестала отзваниваться

Николаеву, сама толком не знаю, почему. Возможно, повлияли слова Вольского? Про то,

что я отчитываюсь Нику?

Впрочем, нет, дело в другом. Надоело, что куратор, находясь на расстоянии,

контролирует каждый мой шаг, подробно расспрашивает, как прошел день, словно ведет

журнал наблюдений за ходом эксперимента. Сам же редко когда рассказывает то, что

интересует меня: о родителях и друзьях.

Подождав, пока Николаев выдохнется, спокойно уточнила:

— Хотите сказать, что не осведомлялись у своего друга, как я? От него вы знали,

что я в порядке, так что не возмущайтесь.

— Мария!.. — Молчание. И растерянное: — Извини, был неправ. Но и ты меня

пойми, я за тебя в ответе.

Едва не возразила, что ему не перед кем отвечать, но сдержалась. Спасая, Ник взял

на себя определенного рода ответственность за мою судьбу. Влезая в цепочку

116

«преследователь-жертва» третьим звеном, он подверг свою жизнь опасности: вервольфы

не прощают тех, кто уводит у них добычу.

— Это вы меня простите, Ник, я больше не буду пропадать.

— Хорошо, ситуацию прояснили, — быстро согласился куратор и потребовал: —

Рассказывай.

Приказной тон не слишком приятен, но когда тебе помогают, приходится закрывать

глаза на то, как это делают.

— Кошмары вперемешку с воспоминаниями продолжаются. Волчий тоник плохо

подавляет волчицу, поэтому я перестала его пить. А чтобы не было случайных

превращений, оборачиваюсь сама и бегаю в лесу минимум по часу каждую ночь.

— Мария…

— Мне правда так удобней, — перебила я его. — И лучше я буду выпускать

зверюгу сама, чем она полезет в самый неподходящий момент.

Несколько секунд Николаев молчал, а затем осторожно спросил:

— Ты тренируешься?

— Когда? Даже не пыталась, пока Вольский был дома. И сейчас не могу, Даша —

что маленький хвостик, везде со мной. Гарантированно остаюсь в одиночестве только

ночью, да и то приходится уходить в лес на всякий случай. А на днях узнала, что дом

охраняют боевики Контроля. Как мне теперь быть?

— Как и раньше. Никто за тобой не последует, не оставит пост любопытства ради,

— успокоил Николаев. — Выходит, у тебя никаких продвижений в тренировках нет?

— К сожалению, ноль. Вероятно, то был единичный случай, прощальный всплеск

утраченного дара.

— Намекаешь, что можешь вернуться к родителям и заявить в ВОК на

Горобинского? — проявил недовольство куратор.

— А почему бы нет?

— Мария, не глупи. Единичный случай может оказаться чудом. Ты же не хочешь,

чтобы «прощальный всплеск» снова всплеснул в застенках ВОКа? А ведь они обязательно

поинтересуются, как тебе удалось сбежать из клетки.

Меня даже передернуло от мысли, что куратор прав. Становиться подопытной

крысой я не хотела.

— Ник, как долго мне еще здесь сидеть?

— Тебя что-то не устраивает? Кто-то обижает? — насторожился куратор.

Приятно, когда о тебе переживают и заботятся.

— Нет. Даша ко мне привязывается, боюсь, ей будет больно, когда настанет время

расставаться.

— Это минус данной ситуации. Но время все лечит.

Захотелось стукнуть его за черствость. Время лечит души взрослых, а детские раны

только присыпает пылью забытья. Но там, под слоем прошедших лет, они все равно есть.

— Ник, когда я смогу покинуть Вольских?

— Скоро. Я подготовлю тебе новое место пребывания, а Алекс закончит дела, вот

тогда и приеду. Не волнуйся, я тебя не оставлю здесь навсегда. — И пошутил: — Ты мне

самому нужна, Мария.

Я помолчала, кусая губы, а потом все-таки призналась:

— Рада, что, хоть я и оказалась пустышкой, вы мне помогаете.