o e460f10b28ddb1c1

— Но я ведь не сам, — начал отнекиваться покрасневший Василий. — Главная

заслуга тут Даши и Миамины.

93

Вольский остановил его взмахом руки:

— Дочь я к ним не отпущу, о Миамине вы попросили Ефросинью не

распространяться, остаешься только ты. Придется, герой, тяжесть лаврового венка нести в

одиночку.

Васе последние слова очень даже понравились, он приосанился и улыбнулся.

— Так что мне говорить? Ты поедешь?

— Да, если отпустите.

Вольский покачал головой:

— Если бы я был против, то не начал бы этот разговор.

— И то верно… А вы случайно не в курсе, почему родственница вожака вертигров

оказалась в зоопарке?

— В курсе, — кивнул Вольский. — Девушка чем-то не угодила жене Чернова, и ее

таким образом наказали втайне от родственника.

— Хорошее же наказание! Жену патриарха бы так в клетку запереть! — возмутился

парень.

— Чернову не получится — она не вер, а магичка, — возразил Вольский.

Поняв, что он в курсе определенных деталей нашей незапланированной поездки, я

немного расслабилась. Значит, Вольский также знает, что мерами безопасности мы не

пренебрегли и сделали все, чтобы Дарья не повстречала мать. Следовательно, надежда на

то, что сильно песочить нас не будет, остается.

Когда Василий ушел, хозяин кабинета взялся за дочь, все время ерзающую в

большом кресле из вишневой кожи. Я сидела в таком же, испытывая непередаваемый

дискомфорт: мягкое и глубокое, оно поглотило меня в своих объятиях. Неудобная мебель

— избитый прием для тех, кто желает вызвать неуверенность и раздражение у

посетителей, странно, что Вольский к нему прибег.

— Дарья, ты наказана. Никаких новых игрушек, сладкого и мультфильмов в

течение месяца, — как-то по-обыденному объявил маг дочери. Удивительно, насколько

хорошо он контролировал свои эмоции, сообщая о наказании. — Понимаешь, за что?

Серьезная девочка кивнула.

— Тогда ты свободна.

Потупив взгляд, Даша, легко выпрыгнув из кресла, вышла из кабинета.

Оставшись наедине с проклятчиком, я едва не запаниковала. Несмотря на все

ухищрения в виде маскировки и поездки в другой зоопарк, остро чувствовала свою вину.

Я не выполнила его требование не выводить девочку за забор, и никакие оправдания тут

не помогут.

— Простите, я виновата, — покаялась сразу, как только за Дашей закрылась дверь.

— Сегодня же уеду из вашего дома.

Вольский, сидящий в темно-коричневом кресле, похожем на трон, смотрелся по-

королевски внушительно и властно. И хотя он крутил в руках черный телефон,

нервничающим совсем не выглядел. А вот я… у меня даже ладони вспотели.

— Никуда не нужно уезжать, — тихо произнес он. — Я вас ни в чем не обвиняю —

менталистам сложно противостоять, особенно таким, как Даша. Это я должен просить

прощения, что вы подверглись внушению.

Не сразу поняла, что происходит. Он извиняется? Неожиданно.

Тем временем Вольский продолжил говорить:

— Я работаю над тем, чтобы дочь не росла капризной и эгоистичной.

— Даша и не будет такой, ведь она чувствует чужие эмоции и читает мысли.

— К сожалению, дар только все усложняет. Вы просто не слышали о магах разума,

превратившихся в чудовищ.

— Да, о таком не говорят за чаем… — Я поежилась, представив, что Дашины

способности достались какому-нибудь психопату. А ведь даже нормальных людей умение

слышать мысли окружающих может свести с ума.

94

— Вероятно, я скверный воспитатель… или виноваты частые командировки, раз не

справляюсь в достаточной мере, что и показали вчерашние события.

Облегчение, вызванное тем, что все обошлось, и несдержанность толкнули к

необдуманному заявлению:

— Даша не поддается воспитанию, потому что вы запретили видеться ей с

матерью.

Уголок рта хозяина дома дернулся. Все же нервничает, а сразу и не скажешь.

— Да какая из Ксении мать! — с досадой произнес он. — Она может влиять на

Дашу только плохо. Если бы не открывшийся дар, она забыла бы о существовании дочери.

Я опешила:

— Как вы можете так говорить?

— Могу. Имею на то полное право. Дарья не нужна матери без своих редких

способностей. Я заплатил Ксении миллион, чтобы она не делала аборт, и еще два — чтобы

подписала отказ от родительских прав, когда разводились.

В шоке я едва не спросила, в какой валюте он выплатил эти миллионы… Доллары,

евро или отечественные дензнаки — неважно, в любом случае торговля детьми — это

ужасно. И сложно сказать, кто шокирует больше: продавец или покупатель…

А еще я чуть не заявила, что об аборте, случается, говорят многие женщины, но это

не значит, что потом, одумавшись, они не любят своих детей. Да и вообще, требовать

плату за отказ от дочки Вольскую могло заставить «Зеркало Купидона», точнее, любовник,

которому не нужен «хвостик» в виде маленькой девочки. Был не нужен, пока у «довеска»

к красивой женщине не появились многообещающие способности.

— И все же ваша жена остается мамой Даши…

— Бывшая жена, — перебил Вольский. — И не старайтесь меня убедить, что

Ксения может дать что-то хорошее моей дочери.