o bae5185ab1389b8b

- Ровно то, что планировалось, - слегка удивлённо констатировал Прохнов. - Ты ведь дал

своё согласие. А потом вдруг... Хм. Мне казалось, военные слов на ветер не бросают.

- Как прошла операция? - пропустил Глеб претензии мимо ушей.

- Отлично. Я же обещал. А я своё слово держу.

- Почему я не чувствую конечностей?

- Это временно. Твоя нервная система адаптируется к инородному телу в позвоночнике.

Кроме того, пришлось зафиксировать тебя ремнями, на всякий случай. Уж больно ты

импульсивный, а процесс заживления идёт невероятными темпами. Не сегодня-завтра

сможешь ходить.

- А номер шесть?

- Что номер шесть?

- Он сможет?

- Номер шесть был лишь дублёром. Мы не возлагали на него больших надежд.

- Ему об этом говорили?

Прохнов усмехнулся и зашагал вокруг лежащего на кушетке Глеба.

- Нет. Как-то в голову не пришло.

- Может, вам и на счёт меня что-то не пришло в голову?

- Послушай, сынок, - профессор остановился у изголовья и склонился, ухватившись за

края кушетки, так что Глеб почувствовал, как шевелятся от выплёвываемых слов волосы на

затылке, - чем ты не доволен? Тебе дан шанс стать великим, засунуть кулак в глотку истории

и вывернуть её потрохами наружу. Такое не каждому выпадает, совсем не каждому. Я, на

твоём месте, благодарил бы судьбу за подобное стечение обстоятельств. Разве не так?

- Всё так, профессор. Только вот не охота подыхать, как свинья под ножом.

- А разве тебя не к смерти готовили все эти годы?

- Нет. Меня готовили к войне.

- Ну так ты на войне, сынок. Здесь часто умирают.

Профессор не обманул, чувствительность к рукам и ногам вернулась уже на следующий

день. Но с прогнозами на счёт "ходить", он был чересчур оптимистичен. Конечности не

слушались Глеба. Максимум, что удавалось сделать по прошествии трёх суток - пошевелить

пальцем. Но врачи уверяли наперебой, что всё в норме, и даже лучше. Глеб верил им.

Старался верить. Слишком уж неприятной виделась перспектива до конца дней своих

пролежать на больничной койке, служа материалом для научных изысканий.

Прохнов в палате больше не появлялся, и Глеб с удивлением обнаружил, что скучает по

сухонькому седому профессору. Из всего персонала, что был задействован на проекте, он

оказался единственным способным на человеческое общение. Остальные относились к Глебу

крайне холодно и отстранённо. А после инцидента в операционной - когда один из медиков

едва не скончался от внутреннего кровоизлияния в результате разрыва селезёнки - к

небогатому перечню чувств добавилась ещё и настороженность. Быть для всех вокруг

опасным подопытным Глебу категорически не нравилось. Но о том, чтобы найти с

окружающими общий язык, он даже не помышлял, понимая, насколько далеки эти чёрствые

физически ущербные существа от полноценных людей.

К концу первой недели Глебу разрешили сесть, а на следующий день он сумел сделать

несколько самостоятельных шагов. Спина, несмотря на заверения медиков о полном

заживлении, продолжала жутко чесаться. Приставленный к Глебу надзиратель в синем халате

неустанно следил, чтобы пациент не касался позвоночника, но после того, как пальцы Глеба

чересчур плотно сомкнулись на его шее, изыскал способ избавить подопечного от зуда. С тех

пор любой медик заходил в палату только в сопровождении крепких санитаров. Кроме

одного.

- Ну, как наши дела? - Прохнов, уставившись в планшет, прошёл в центр палаты и

остановился. - Я слышал, весьма многообещающе. Не врут?

- Вам виднее, - ответил Глеб, поднимаясь с койки. - Давно вас не было.

- Да-да, - профессор, наконец, оторвался от записей и перевёл взгляд на Глеба. - Пройдись.

Славно, славно. Болевые ощущения присутствуют?

- Спина чешется.

- Отсутствуют, значит. Смотри не меня. Пальцем правой руки коснись кончика носа. Не

моего, сынок.

- Виноват.

- Теперь левой. Хорошо, - Прохнов отошёл к стене, сунул руку в карман и, вынув сжатой в

кулак, резку развернулся. - Лови!

- Не надо кричать "Лови", - продемонстрировал Глеб лежащий на ладони пойманный

тюбик с таблетками. - И замах длинноват. Резче нужно, неожиданнее.

- Хорошо, - усмехнулся профессор. - Очень хорошо. Думаю, ты готов.

- Ловить тюбики с лекарством?

- Нет, сынок. Менять историю.

Изменение истории Прохнов назначил на следующее утро. И половина предшествующей

великим свершениям ночи прошла для Глеба в раздумьях. Выжженный спинной мозг

оператора "Объекта N6" снова завладел мыслями. Отгоняемые днём, они полезли в голову с

удвоенным упорством, и Глеб под их напором начал задаваться сакраментальными

вопросами, из разряда "Что я успел оставить после себя?".

Ослепил полуживой "Катафракт", грохнул трёх плоскомордых молокососов на экзамене, -

подсчитывал он, глядя в потолок, - забил до смерти сокурсника. Вот он, итог восьми лет

учёбы и тренировок? Ради этого я жил? К этому готовился? - он лёг на бок и, заведя руку за

спину, прикоснулся к имплантированному в тело металлу. - Чёртовы яйцеголовые. Ну ладно,

ладно... Скоро узнаем, так ли вы умны. И если нет - уж я сумею прихватить с собой с десяток

вашего брата.

С этой утешающей мыслью он закрыл глаза и уснул.

Утром Глеба разбудил не воодушевлённый монолог Прохнова, как он того ожидал, а