o 98f6fe69ff972b4b

окружение, а за кольцо, что когда-то выбросил Марк, а затем подобрала и сохранила

служанка, они приобрели осла. Марк давно готовил себя к тому, что случилось, считал

своих сыновей воинами и утешался тем, что смог их сделать воинами, готовыми

защищать себя, своих жён и детей или умереть, но не стать рабами; но почему же так

тяжело сдавило сердце известие о гибели Андрея и Иоанна? Было бессмысленно

спрашивать Тиграна, как они погибли, как бессмысленно спрашивать и служанок, но

что он скажет Антонии и Елене? В это время в саду появились плачущие жена с

дочерью, и Марк понял, что они уже всё знают. Он обнял их, утешая, как умел.

Антония одинаково относилась к своим детям, но мягкого характером Андрея жалела

больше, чем Александра и дочь, и Марк подумал, что только внуки помогут ей

справиться с горем. Предоставив женщин заботам подошедшей жены Александра, он

направился к дому, где на входе его ждал Пётр; по виду его Марк понял, что тот уже

всё знает, и он, ничего не сказав, только положил руку ему на плечо, входя в дом.

Иаир лежал в постели, помытый и прибранный. Одна из служанок, прибывшая с

ним, чем-то кормила его с ложки, а окончив кормление, попоила вином, чуть

приподняв ему голову, затем вышла из комнаты. Сикарий склонился над сватом,

положил руку ему на лоб — тот был горячий и мокрый от пота.

— Всё кончено, Марк, — открыл глаза Иаир. — Жизнь прошла, но теперь я умру

спокойно: мои внуки в безопасности.

Он передохнул.

— Присядь.

Вновь открыл глаза.

— Нам надо поговорить.

Марк сел. В комнату вошли Иоанн с Тиграном, приблизились к постели больного.

— Это произошло первого фаммуза, — слабым голосом продолжал Иаир. —

Римляне готовились к штурму, когда наши попытались разрушить их сооружения,

возведённые для этой цели. Атака оказалась бесполезной, нападавшие понесли

большие потери. Уже при отступлении в крепость, дротик из метательной машины

ранил Андрея. Александр с товарищами внесли его за стены, а потом доставили домой.

Мы все жили в твоём доме, в Нижнем городе. Там всегда была вода, и Александр

126

каждый день приносил немного продуктов, чтобы нам не умереть с голоду. Как потом

оказалось, у тебя были какие-то запасы, что нас и спасало.

Марк кивнул; он, помня Гамалу, укрепил стены вокруг дома и сделал подземные

ходы, сообщающиеся с ранее прорытыми. Там же, в подземелье, были запасы

продуктов, сделанные им заранее.

— В городе стали частыми случаи людоедства, — передохнув, продолжал Иаир. —

Семь дней Мариамма не отходила от постели Андрея. Когда же он умер, так и не

приходя в сознание, она сошла с ума. Мариамма металась по дому, нигде не находя

мужа, потом исчезла; лишь на третий день её нашли в городе оборванной и

полураздетой.

Больной замолчал, тяжело дыша, сикарий полотенцем промокнул пот на его лбу,

потом положил руку на плечо фарисея.

— Я не боюсь смерти, Марк, ты же знаешь.

Он снова помолчал.

— Иоанн погиб месяцем раньше при таких же обстоятельствах. Тогда атака иудеев

была успешной, им удалось поджечь сооружения римлян и стенобитные машины. Кто-

то видел, как при схватке около горевшего тарана Иоанна ударило бревном,

свалившимся с горевшего строения. Больше он уже не вставал. Но на следующий день

нам сообщили, что видели его распятым на кресте перед городской стеной. Александр

и Андрей пытались спасти его, делая вылазку за ворота города, но всё было тщетно.

Говорят, что он был жив ещё трое суток.

Пётр, вошедший ранее, сдавленно икнул, словно поперхнувшись, и вышел из

комнаты.

— То, что происходит в Иерусалиме, — это преисподняя, Марк. Ад, настоящий ад.

Фарисей закрыл глаза, утомлённый долгим рассказом, и было видно, как тяжело он

ему достался. Марк, легонько пожав больному руку, вместе с остальными вышел из

комнаты.

Отъезд пришлось отложить. Осунувшаяся и постаревшая Антония, занятая днём

домашними заботами, плакала ночами, отдаваясь своему горю. Марк, понимая, что все

его утешения только раздражают её, старался быть с нею как можно ласковее. Внуки,

дети Андрея, постепенно ожили, окружённые двоюродными братьями и сёстрами; они

уже весело резвились вместе с ними, охотно общались с дедом, пытались привлечь

внимание матери, бесцельно бродившей по дому. Марк, старавшийся не попадаться ей

на глаза, отворачивался при её приближении, чтобы не спровоцировать истерику,

случившуюся по приезде, предупредив и внука Андрея избегать встречи с ней,

поскольку он был очень похож на дядю. Бродя в одиночестве по саду, она о чём-то

говорила с собой, и однажды Марк услышал её негромкое пение.

— На ложе моём ночью искала я того, которого любит душа моя, искала его и не

нашла его. Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать того,

которого любит душа моя; искала я его и не нашла его. Встретили меня стражи,