o 98f6fe69ff972b4b

— Я служанка царицы. Мой муж в её охране.

— Вы завербовали кого-то из моих слуг — чего мне

ожидать в следующий раз?

— Никто не знает, что я здесь. Вам нечего опасаться.

— В городе видели людей из охраны царицы. Вас ищут,

— эту новость передал Марку Андрей, предупреждая о

возможной опасности.

— Я знаю, — коротко ответила она, а затем продолжала

прежним спокойным тоном: — Вы — грек, зачем вам зилоты,

зачем сикарии? Декаполис никогда не был по-настоящему

дружен с евреями.

— Вы, очевидно, тоже гречанка. Зачем вам еврейская

царица?

— Но я на службе — это моя работа.

— Я тоже на службе, но только у своей идеи.

— Разве вы иудей? Разве вы верите в Иегову?

— Нет, мне отвратно рабство — я за всеобщее равенство.

— Но у вас есть рабы! — в голосе её прозвучало

искреннее удивление. — И как вы представляете жизнь без

рабов?

67

Слуги, что вы видите в доме, — это не мои рабы. У меня нет

рабов — есть вольноотпущенники, как видите, я могу

обходиться без рабов и обхожусь без них.

68

— Но даже чужие они всё равно рабы.

— Уйдёте вы — уйдут и они.

Пришёл Пётр, принёс чистый кубок и снова удалился; а

женщина, проводив его взглядом, обратилась к Марку,

наливавшему вино в принесённый кубок.

— Кто для вас этот белый человек?

— Это мой друг и родственник, отец моего зятя — Пётр,

скиф, как и моя жена — скифка. Он мой бывший раб, а

теперь дед моих внуков.

Она была явно удивлена и не пыталась скрыть это, однако

Марку было непонятно её удивление, поскольку в обществе,

где она вращалась, вольноотпущенники не были редкостью и

не встречаться с ними она не могла. Поэтому он спросил, что

именно её удивило.

— Я просто не ожидала этого. Образованный, тактичный,

порядочный человек... Показал мне вашу библиотеку, знает

всё, что где лежит.

— Он с детства воспитывался и учился вместе со мной.

Как видите, рабы не есть изначально подлые люди.

— Я никогда так не думала. Просто есть миропорядок...

— ...который нужно изменить.

— Неужели вы всерьёз надеетесь, что это удастся

сделать?

— Как вы думаете, у Спартака была такая надежда?

— Надежда, очевидно, была, но каков результат?

— Согласитесь, что он был готов к такому результату.

Пять поколений моей семьи живут этой целью, и разве мне

придёт в голову оставить борьбу, даже если мы потерпим

поражение?

— Вы уже его потерпели.

— Это временное поражение, оно — наука, но даже если

поражение будет окончательным, мир всё равно изменится. И

это безусловно.

6 7

— Я завидую вашей уверенности, но не судьбе.

Расскажите мне о Менахеме, о зилотах.

«Что ей Менахем, что ей зилоты? — вдруг устало

подумал Марк. — Наперсница царицы, жена римского

воина... Ей нет дела до нашей борьбы — это очевидно, как

нет дела и до тебя, поскольку о твоей судьбе она уже

упомянула».

Заметив его медлительность, София повторила

настойчиво:

— Прошу вас! — и добавила уже мягче: — Пожалуйста!

И Марк рассказал ей о своей семье, о Езекии, о Иуде

Гавлоните, о Якове и Симоне, о Менахеме. Он видел, что

рассказ произвёл на неё впечатление, и она сидела теперь

задумчиво с кубком в руках, к которому изредка прикасалась

губами, рельефными несколько больше меры, с глазами

синими, как предрассветное ясное небо, затемнёнными

длинными, густыми ресницами, невольно бросающимися в

глаза своей необычностью.

Очнувшийся Марк, заметив, что пауза затянулась, вдруг

неожиданно для себя спросил о Роксане.

— Вы любили её? — прозвучало в ответ.

Марк не знал, что ответить, ибо нелепо было бы

отрицать, что ему была приятна близость с этой девушкой, но

так же нелепо было бы думать, что он любил её в эти

мимолётные встречи, скрашенные к тому же горечью

разрыва с Вероникой.

— Нет, — ответил он. — Конечно же, нет. Это была

просто жалость и, наверное, немного месть. Но я не хочу

говорить об этом.

— Хорошо! Я расскажу вам, что произошло потом и

почему я оказалась здесь, в вашем доме.

Измученная тщетным ожиданием встречи с Марком

Вереника начала не на шутку злиться на него, а заодно и на

рабыню, словно чувствуя её причастность к своим неудачам,

6 7

поэтому однажды предложила её одному из своих гостей.

Когда же обман раскрылся, царица под пытками заставила

служанку сознаться во всём, и это признание вызвало её

безудержную ярость, перешедшую в истерику; она

расцарапала рабыне лицо, потом избивала и таскала за

волосы, а устав, отдала своим охранникам, лично наблюдая,

как её насилуют опять, опять и опять.

— На следующий день она вызвала меня к себе и

приказала убить вас. Она была в безобразном настроении,

невыспавшаяся и заплаканная, какой я видела её впервые.

Преодолев нахлынувший приступ уныния, Марк всё же

чувствовал безмерную усталость от всего, что произошло за

последние два дня, не становившуюся меньше даже от