o 650e8660de4f860a

находится. И все же в нем есть чтото необъяснимое и волшебное, иногда оно вдруг

появляется и радует глаз… Я слышал, некоторые ученые считают, что мир людей вовсе не

единственный на свете. Что гдето во Вселенной есть другие миры, более развитые, чем

этот. Возможно, они правы, да… Наверняка гдето есть другой мир или даже много миров,

где живется лучше, чем здесь, где накоплено больше знаний, где все подчиняются

звездным законам, где нет преступлений и войн, где нет страдания. Там никто не жалеет о

содеянном, не смеется над неудачами других, не ведает стыда и не жаждет мести. Там нет

предрассудков, жадности и зависти. Там все живут так, как описывают в своих

произведениях писателифантасты, мечтая о том, каким будет мир через сто, двести и даже

триста лет. Но столетия идут, и будущее мало чем отличается от прошлого.

И всетаки мне кажется, что в мире людей есть, чем можно гордиться. Удивительно,

но это то, что люди часто считают самым бесполезным: песни, музыка, книги, картины и

мечты. Иногда, слушая музыку или рассматривая какуюнибудь картину, я думаю: «Никто и

никогда не сможет создать ничего более изумительного, чем это. Никто во всей

Вселенной».

Пеликан неожиданно прервал свою мысль и взял с полки пластинку. Он осторожно

вынул черный виниловый диск.

– Вот послушайте!

Эмиль прочитал на обложке диска: «Адажио». Пеликан поставил пластинку, опустил

на нее иглу и снова превратился в капельмейстера. Скрипки дрожали от жгучей тоски,

пеликан дирижировал крыльями. Прозрачные слезы крупными бусинами падали в

горловой мешок. Пеликан действительно плакал.

– Здесь всё, – сказал он, когда мелодия стихла. – Всё! Не больше и не меньше. Когда

я слушаю эту музыку, меня начинает охватывать гордость оттого, что я почти стал

человеком.

Мама

Эмиль в конце лета заходил к пернатому другу намного реже, чем раньше. Пеликан

теперь всегда был с книжкой в руках, он стал малоразговорчивым и выглядел грустным.

Эльзу после похода Эмиль не встречал ни разу. Точнее, однажды ему показалось, что он

увидел знакомую челку в толпе на автобусной остановке, но когда он подобрался ближе, ее

уже не было.

До начала занятий в школе осталось всего несколько дней. Эмилю надо было успеть

купить новые брюки и ботинки. Несколько вечеров подряд он ходил встречать маму из

прачечной, и они вместе долго бродили по близлежащим торговым центрам и недорогим

магазинам. Там всегда было полно народу и очень душно, зато дешево.

Поздно вечером мама, как и прежде, часто уходила, хотя говорила, что похожа теперь

на «выжатый лимон». Но должен же человек хоть когдато отдыхать. Раз в неделю мама

давала Эмилю деньги на кино. В их районе был кинотеатр, но там все время шли только

фильмы для взрослых. Лишь по воскресеньям бывали детские сеансы, где показывали

«Тома и Джерри», но Эмилю они не нравились. Однажды он решил пойти на фильм,

который назывался «Нагие Евы идут в поход», но тетенька в кассе сказала, что у него

слишком круглые щеки и детский голос, и не продала ему билет.

Так что Эмиль часто оставался дома один, смотрел телевизор, который им подарила

бабушка, или читал. В энциклопедии он перешел уже к букве «ТТТ».

В букве «Ш» ему больше всего понравилась статья «Шар воздушный». В ней

говорилось о шведском инженере Андре и его путешествии на воздушном шаре к

Северному полюсу – к сожалению, он так и не вернулся из этого путешествия. Еще там

рассказывалось об английских естествоиспытателях Глейшере и Консуэлле, которые в

1862 году поднялись на высоту 8700 метров. Один из них потерял на этой высоте

сознание, а другой обморозил руки.

Воздушные шары нравились Эмилю больше, чем космические корабли. Аэростат

казался понятнее и проще в управлении, с ним можно было справиться даже в одиночку.

Эмиль порой мечтал, как он построит воздушный шар и полетит на нем, например, к папе

и возьмет с собой Эльзу, а может, даже и пеликана.

Воздушный шар – самый красивый вид транспорта, тихий, величественный и очень

редкий.

Однажды Эмиль проснулся посреди ночи, на часах было около двух. Он пошел на

цыпочках в туалет, а по дороге заглянул в комнату, где спала мама.

В комнате никого не было.

Она никогда так не задерживалась. Страх стальным обручем сковал сердце Эмиля.

Сначала у него даже перехватило дыхание, а потом он задышал часточасто. Самые

страшные картины вставали у него перед глазами: мама лежит на дороге под колесами

автомобиля, а вокруг толпятся прохожие, или мама в руках наркоманов, и они держат нож

на ее горле, или к маме пристает полоумный пьяница и не пускает ее домой.

Эмиль знал из газет, что может случиться с человеком в большом городе. Пеликан

прав, газеты не следует читать, хотя, конечно, газеты не виноваты в том, что происходит на

улицах. Но иногда лучше вовсе не знать о том, что там происходит.

Он приоткрыл входную дверь и выглянул на лестничную площадку. Там было темно