Ныряющие в темноту

Все это время отец напряженно наращивал стекольный бизнес. В промежутках он посвящал себя правильному воспитанию детей. Он ценил любовь Ричи к книгам, но хотел, чтобы мальчик окреп и в другом отношении, чтобы он выучил другие уроки, которые не печатались ни в одной из книг. Он учил Ричи выполнять физическую работу — дома, в мастерской, на яхте он поручал ему важные задания. В семь лет Ричи умел резать стекло, к восьми годам он умел обращаться с циркулярной пилой. Когда Ричи делал что-то не так, отец кричал: «Ты что, тупой?» или: «Не строй из себя придурка!». Ричи опускал голову; он боготворил отца и безумно не хотел разочаровывать самого сильного человека на свете. Мать Ричи возмущалась. «Как ты можешь? — говорила она. — Ты помнишь, как твой отец ранил тебя подобными словами. Как ты можешь так говорить с сыном?» Ричард Колер ничего не мог на это ответить.

Вскоре Ричи захотел порадовать отца даже сильнее, чем хотел стать астронавтом. После того как отец спросил его: «Ты все еще играешь с солдатиками? То есть с куклами?», он начал собирать модели боевых кораблей и самолетов. Когда отец брал его с собой на яхту и поручал важные задания, он дрожал от одной мысли, что может завязать не тот узел или провести судно слишком быстро к препятствию. От мысли о том, что его назовут тупым, канат падал у него из рук. И все же он самостоятельно вязал узлы и рулил в открытом океане, стоя рядом с отцом. Кто из соседских семилетних мальчишек мог это повторить? Вскоре Ричи мог делать вещи, не подвластные подросткам, и все только потому, что отец считал, что он сумеет, и делал все, чтобы у него получалось.

Ричи по-прежнему поглощал исторические книги, но его захватывала и другая сторона образования. Оба родителя прилагали все больше усилий, чтобы научить его гордиться собственным происхождением. Запахи сицилийской кухни Франчес, ее семейная привычка обниматься и трепать за щеки, оставлять следы губной помады, отказ от мяса по пятницам, откровенные проявления эмоций, соседи, кричащие на своих детей на сицилийском наречии, — это были признаки итальянских корней Ричи. У него были и внешние черты итальянца. В его густых черных волосах, уложенных а-ля Донни Осмонд, щетка застревала, как в ковре с жестким, спутанным ворсом. Его кожа была оливкового цвета, как на дне маминых импортных бутылок с нерафинированным маслом, глаза карие, словно древесная кора. Его брови опускались по краям, как руки футболиста, который ждет подачу, и это были говорящие брови — из тех, что вскидываются и опускаются, когда страстные люди рассказывают о своей жизни. Когда Ричи был молод, его брови находились в постоянном движении, даже когда он читал.

Отец Ричи считал, в свою очередь, что, будучи немцами, он и Ричи были частью работящего и честного народа, который не признавал ни бездумных трат, ни печалей. Его главной философией было: «Если хочешь больше, стань больше», и он не уставал повторять это для Ричи. Он требовал, чтобы Ричи гордился своим происхождением и никогда не позволял кому-либо в этой «кроличьей» общине (или кому-то вообще в мире) говорить ему, что он хуже потому, что он немец. У Ричи сложилась некая изначальная гордость за немцев после прочтения многих книг и просмотра исторических программ по ТВ, и он заметил, что, как бы люди не относились к немцам, они всегда уважали их стремление к совершенству.

Самыми неизгладимыми, вероятно, были воспоминания его отца о мистере Сигале, соседе, которого отец идеализировал в мальчишестве. Сигал, немецкий иммигрант, работал силачом в цирке и в прошлом объездил всю Германию, пока не сбежал оттуда после прихода к власти Гитлера. Сигал рассказывал Ричарду Колеру о той стране, которую так любил, стране ремесленников, из-под рук которых выходили удивительные вещи, стране выдающихся ученых и художников, хрестоматийных деревнях со старинными традициями, о спокойной уверенности в себе и всегда честной работе. До встречи с мистером Сигалом Колер никогда не задумывался о своем происхождении. После мистера Сигала Колер осознал, что он немец. Иногда отец Ричи, казалось, с головой уходил в воспоминания о мистере Сигале, будто снова становясь мальчишкой, и юный Ричи слышал тогда о том, как его отец называл мистера Сигала своим героем, и эта мысль захватывала его — мысль о человеке, настолько сильном, чтобы стать героем для его героя.

Ричи читал все больше о немецкой истории, особенно о Второй мировой войне. Он заметил, что по телевидению немцев часто изображали трусливыми крысами, и удивлялся, почему люди считали всех немцев такими плохими, когда именно это чудовище Гитлер чуть не погубил страну. Он читал о довоенной Германии и о том, как Гитлер пришел к власти. Как только в школе задавали писать реферат или обзор по книге, он писал работу с точки зрения немецкой стороны. «Фамилия Колер, — говорил он соседям, — происходит от немецкого слова шахтер».