Нуль

Ему было пронзительно жалко этих детей, он испытал невероятно острое чувство тоскливой любви, нежного стыда и горькой радости. Из глаз его потекли совершенно неожиданные слезы. Сергей лихорадочно искал милые, добрые слова, единственно верные в этой ситуации, но слова застряли в груди, их перебивал разбойничий свист, издаваемый мозгом, и тут произошло нечто абсолютно невероятное, противоестественное, настолько парадоксальное, что над объяснением этого сломал бы голову не один психолог.

Сергей дико расхохотался.

Он был поражен этим не меньше детей, но справиться с собой не мог. Согнувшись пополам и размахивая пистолетом, он корчился от сумасшедшего ржания, в котором были и разрядка от нечеловеческого напряжения последних месяцев, и вакхическое торжество жизни, и издевательство над самим собой, построившим на тухлом песке домыслов гигантское здание подозрений, и гомерический гогот над микроскопичностью всяких там «черных книг денег» по сравнению с сияющими высотами обыкновенного человеческою счастья, и истерика от того, что еще секунда, и он выпалил бы в собственного сына и его любимую из газового пистолета, и панический смех над нелепостью препятствий, которые мы сами выстраиваем на собственной дороге в будущее.

Коля и Лианочка – зверский бандит Каландадзе носил очень красивое имя Лиана, которое весьма распространено в Грузии, но на самом деле заимствовано из греческого, где оно означает «солнце», – испугались так, как не пугались никогда в жизни. Эти долгие секунды смеха были гораздо страшнее того первого мига, когда в комнату ворвался большой грузный человек с выпученными глазами и нацелил на них пистолет.

Лиана давно перестала кричать. Коля уже не напоминал ватную куклу, а напряженно сидел на диване, готовый в любую секунду предпринять активные действия – например, надавать отцу по щекам или, наоборот, обнять, усадить, принести воды.

Он не сделал ни того, ни другого, потому что, внезапно прекратив смеяться, Сергей заговорил.

Это была странная, медленная и мучительная речь. Странная – по смыслу, а мучительная – потому что, как Сергей обнаружил, ему было очень трудно проталкивать слова сквозь вой ураганного ветра в голове.

- Ко-ля, – сказал он, – ты замерз-нешь – трид-цатое июня – но здесь оч-чень холодно – а снаруж-жи жарко – там много людей – флаги – плака-ты – день Карла Марк-са – я говорю какую-то ерун-ду – это правда – но ведь холодно – нет, не так – я хочу с вами по-си-деть – трудно сто-ять – в голо-ве все оч-чень четко – прос-то забыл нес-коль-ко слов – я не знаю – я не знаю вас, деточ-ка – вы милая деточ-ка – и краси-вая – сегод-ня такой год – празд-ник – я толь-ко не пом-ню числа – кажет-ся, второе фев-ра-ля…

Коля уже стоял возле отца и, держа его за руки, с ужасом вглядывался в ставшие вдруг чужими глаза, отчаянно нащупывавшие некий неизвестный смысл.

Он ничего не понимал. Лиана, завернувшаяся в одеяло, сидела уже почему-то на полу. Ее лицо искажала судорога, нижняя губа была закушена.

Сергей наконец нашел чудные, проникновенные, волшебные слова, которые должны были моментально успокоить сына и его миниатюрную подругу. Вот только проталкивать их по-прежнему было тяжело.

- Не надо боять-ся ви-ру-сов, – говорил он, – люди от них не бо-ле-ют – только эти… – вы пони-маете – как их… – писто-леты – нет, писто-леты тоже не бо-ле-ют – я не бу-ду стрелять – вот я кладу пис-то-лет на стол…

На самом деле Сергей и не думал положить пистолет на стол, он водил стволом по стене, рисуя замысловатые фигуры.

- Вот фор-му-ла – нет, не так – формула другая – эм-це-квад-рат – Эйн-штейн – ведь понят-но? – сегод-ня праздник – двад-цать вто-рое марта – рав-но-ден-ствие – вот его формула – Сан плюс Фран-цис-ко – а здесь устрицы Ро-ке-фел-лер – вам понят-но? – нет, не так – холодно – в ию-не и так мно-го людей – на «Со-коле» – в пере-ходе…

Коля осторожно вынул из руки отца пистолет, засунул под диван и рывком бросился к телефону. Ужас этих минут был непереносим. Он сейчас позвонит маме, скажет, что отцу плохо, а уж она сделает все как надо.

То было единственно правильное решение.

Ни Коля, ни Лиана еще не поняли, что это удар. Наверное, они и не могли понять. До сих пор ни разу в жизни они не видели, как у человека развивается удар.

Но Коля уже звонил по телефону. А еще через минуту Катя, сообразив, что к чему, вызвала «скорую». А еще через пять минут сама неслась на такси в район станции «Сокол».

Сергея действительно поразил удар. На медицинском языке это называется инсульт. А проще – излияние крови в мозг.

Какая-то ниточка в голове Сергея все-таки лопнула.

Владимир Набоков когда-то написал: «.. человеку, чтобы счастливо существовать, нужно хоть час в день, хоть десять минут существовать машинально».

Сергею, чтобы вообще продолжить жизненный путь, пришлось существовать машинально почти месяц.