Нуль

Со Сто первого они съехали на Миллбрей-авеню, потом свернули налево и покатили по Эль Камино. Сергею очень нравилось это шоссе, потому что на нем тезис о бесконечном городе получал математическое подтверждение. Границ или каких-нибудь промежутков между городками не существовало вовсе, хотя каждый кусок этой длиннющей полосы жилья имел свое собственное городское самосознание, соответствующий статус и суверенность, выражающуюся в наличии местных властей, суда, шерифской полиции, прессы, собраний общественности, благотворительных организаций и всего прочего, чем пристало обладать настоящему сити.

Миллбрей плавно переходила в Берлингейм, следующая часть застройки уже именовалась Сан-Матео, потом название менялось на Хейуорд-Парк, далее шли: Бей-Медоуз (очень красиво: Луга Залива), Хиллздейл, Белмонт, Сан-Карлос, Редвуд-Сити (тоже красиво: Город Красного Дерева), Атертон, Менло-Парк, Пало-Альто (справа оставался Стэнфорд), Кастро (никакого отношения к Фиделю), Маунтейн-Вью (Горный Вид, только следует пояснить, что дорога идет по долине, а невысокие горы вздымаются к западу, отделяя бесконечный город от Тихого океана, поэтому название следует читать как «Вид на горы»), Саннивейл (Солнечная Долина – да-да, та самая, откуда серенада), Санта-Клара и… Нет, Саннивейл и Санта-Клара – это уже не вполне самостоятельные города, а части Большого Сан-Хосе, так что Сергей с Яковом почти приехали.

С Эль Камино они свернули на Лафайет-стрит (и вовремя – дальше «королевское шоссе» тоже меняло название, становясь сначала Аламедой, а затем улицей Санта-Клара), потом выехали на Вашинггон-стрит, которая вскоре превратилась в Баском-авеню, затем поворот на Фрутдейл, еще один поворот на Меридиан-авеню и, наконец, Вествуд-драйв, родной кондоминиум.

Район, в котором жили друзья Сергея, назывался Уиллоу-Глен, что означает «Ивовая долина». Вылезая из машины, Сергей подумал, что в этом мире многовато ложной символики и театральных совпадений. Город Сосалито, где ему обязательно надо было побывать и ради которого он, в сущности, перелетел через полмира, переводился с испанского как «Ивовая рощица».

Разумеется, были объятия и поцелуи; разумеется, было преподнесение подарков; разумеется, были традиционные вопросы: «Ну, как там в России?», «Ну, чего новенького в Калифорнии?» и «“Джет-лэг” дает себя знать?» – хотя на первый вопрос ежедневно отвечали средства массовой информации и электронная почта из Москвы, поэтому ответ был заранее известен; второй диктовался исключительно любезностью, и Сергей был бы несказанно удивлен, если бы Мира с Яшей стали обстоятельно рассказывать о событиях, произошедших за последние полгода на всем пространстве от Кресент-Сити до Чула-Висты; а что касается третьего вопроса, то он просто полагался по этикету: друзья прекрасно знали, что перелет на запад Сергей всегда переносит отлично, и лишь при путешествии в обратном направлении коварный «джет-лэг» обязательно наносит удар: пересечение на реактивном самолете («джет») одиннадцати часовых поясов («лэг») выводит организм из строя на несколько дней; а потом, разумеется, был замечательный обед, в центре которого фигурировал огромный розовый лосось, испеченный на гриле, а по краям – картофельный, крабовый, зеленый и прочие салаты, фрукты, сыры и разнообразные американские сладкие пироги, которые называют «дэниш», то есть «датские».

После кофе Сергей полчаса вяло шевелил конечностями в теплой воде голубого бассейна, изображая ожиревшего налима в стоячем омуте, после чего простудная одурь все-таки выпустила его из своих липких объятий, и он понял, что окончательно готов к осмысленным действиям.

Сосалито лежит к северу от Сан-Франциско, на другом берегу Залива, это уже территория иного округа, который носит название Марин. Соответствующей телефонной книги у Миры с Яковом не нашлось, но после интенсивного обзвона знакомых справочник все-таки обнаружился. Его держал в доме один запасливый приятель Яши, живший в пяти минутах езды. Яков слетал к нему на машине, и вскоре Сергей уже листал тонкие страницы, отыскивая фамилию Колман.

Задача осложнялась тем, что Сергей не знал имени Колмана-старшего. Тайлер, вообще говоря, жил то ли в Вашингтоне, то ли где-то поблизости от столицы, как и положено дипломатическому работнику. В Сосалито обитали его родители – люди Сергею абсолютно неизвестные. Однако Колманы – это вам не Смиты и не Джонсоны, в восьмитысячном городке их вряд ли наберется больше пригоршни.

Оказалось даже меньше – всего три Колмана проживали в Ивовой рощице. Сергей сел за телефон. В двух случаях ему внятно объяснили, что о человеке по имени Ткйлер никогда не слышали; Сергей долго извинялся, перед ним тоже почему-то извинялись, он улыбался в трубку, на том конце провода, судя по искристым обертонам, улыбались тоже, все было по-людски.

Третий номер отозвался автоответчиком. И – о чудо! – на пленке был голос самого Тайлера. Он объяснял, что появится в доме только второго марта вечером, то есть завтра, и предлагал желающим оставить сообщение после длинного сигнала.