Нож великого летчика

— Это ясно! — сказал Димка. — Он ведь строит из себя солидного, поэтому ему нельзя показывать, что он якшается с мелюзгой! Если поймут, что он не ради денег и не ради блатного авторитета в это дело влез — с ним никто считаться не будет, пошлют, куда подальше, и все.

— А мне думается, дело не только в этом, — проговорил Юрка. — Он не хочет, чтобы мы были там, где слишком опасно.

Я кивнул.

— Да, я думаю о том же самом. А по-моему, нам обязательно надо видеть, что делается — этот Пучеглазый в любой момент может подложить Седому какую-нибудь подлянку, на что угодно поспорю!

— Ты думаешь, ты сможешь вовремя разглядеть взрослую подлянку? спросил Юрка.

— И потом, если мы будем близко, мы можем Седому всю игру сломать! предупредил Димка.

— Получается, взвалили на него все самое стремное, а сами в кусты? заспорил я.

— Да не прячемся мы в кусты! — заспорил Димка. — Ты пойми, мы можем только навредить, если вмешаемся!

— Ну, вы как хотите, а я пойду к нему! — сказал я. — Можно ведь сделать вид, будто я один из этих… ну, из мальчишек, которые вертятся всюду и спекулянтский товар сбывают! Ну, которым взрослые спекулянты всякий мелкий товар распределяют, вроде жвачки и сигарет, понимаете? И который подошел к нему инструкции получить. Седому это только прибавит авторитета!

— Не получится, — покачал головой Юрка. — Ты в новеньких джинсах и в белой футболке, а ты обрати внимание, как одеваются эти мальчишки, которые вкалывают на спекулянтов: как можно потрепанней и беднее!

— Ну… — я задумался. Юркин довод имел определенный смысл. По нам сразу было видно, что мы не из тех прожженных пацанов, которые проводят все выходные на «черном рынке» и пообтерлись тут как галька в прибое. — Все равно, я пойду. Не могу я так!.. В смысле, стоять и ждать неизвестно чего. Просто загляну, как там дела, и все. А если надо будет с разговором к Седому подойти, что-нибудь придумаю.

— Ну, смотри, — пожали плечами мои друзья. — Хочешь заглянуть — давай мы тебя проводим.

И мы направились к пивной — так, наверно, витязи осторожно подступали к пещере дракона, где томится их пленный товарищ.

Я заглянул в дверь, мои друзья задержались чуть поодаль, чтобы не привлекать лишнего внимания, если мы заглянем все вместе. Я увидел, что ничего особенного не происходит. Более того, Седой и Пучеглазый, кажется, договорились. Пучеглазый, тяжело поднявшись с места и дружелюбно хлопнув Седого по плечу, направился к дверце туалета. Седой встал и пошел вслед за ним.

Я просто обязан был присутствовать при завершении сделки, такой важной для нас! И я рванул через зал.

— Ты куда? — спросил меня попавшийся на моем пути официант.

— Отлить надо!.. — сквозь зубы процедил я. — Не могу больше!

Официант насмешливо кивнул, и я устремился дальше. Возможно, он решил пропустить меня, как раз увидев, что я одет вполне прилично — явно, что не из мальчишек-торговцев и не из мелкой шпаны, крутившейся вокруг всех «толкучек».

Дверь я постарался открыть как можно тише — и пугливо заглянул, повернут Седой с Пучеглазым головы в мою сторону или нет.

Их не было видно. Туалет изгибался буквой «Г», и они стояли за углом этого «Г». Похоже, они примолкли на секунду, услышав, как скрипнула дверь, но я постарался войти как можно бесшумней, и они сразу же заговорили опять.

— Смотри, — это был одышливый голос Пучеглазого. — Тот самый?

Я понял, что речь идет о ноже. Не увидеть, как он возвращается к нам, было свыше моих сил! Я на цыпочках прокрался вперед и выглянул из-за облицованного кафелем угла стены.

Седой внимательно рассматривал нож — наш нож!

— Да, — сказал он. — Тот самый.

Он шагнул под самую лампу, внимательно изучая и рукоять, и футляр, и кожаные ножны с надписью.

Пучеглазый, вроде бы, спокойно выжидал, но что-то в его позе мне не понравилось. Он как-то выгнулся, насколько ему позволяло довольно увесистое пузо — а когда он выпрямился, в его руке блеснул другой нож!

— Седой! — не своим голосом заорал я. Точнее, не заорал, а завизжал или пискнул изо всей силы.

Седой услышал — и вовремя обернулся. Нож Пучеглазого сверкнул в воздухе, но Седой успел уклониться, и нож лишь задел ему левую руку. Ответным ударом Седой взметнул нож Сент-Экзюпери — к счастью, нож был в ножнах, да и бил Седой рукоятью. Не знаю, осознанно или нет, но он не стал «пырять» Пучеглазого лезвием, иначе не избежать бы большой беды. А так, рукоять угодила Пучеглазому под подбородок, отправив его в глубокий нокдаун. Пучеглазый, охая и держась за челюсть, сидел на полу, окровавленный нож вылетел из его руки, он пытался перебирать ногами, чтобы отползти задом подальше от Седого, но у него не получалось.

— Ах ты, сволочь! — сказал Седой. Сделал два шага к выходу, оглянулся и добавил. — Добить бы тебя, да пачкаться неохота… Пошли! — бросил он мне, убрав нож во внутренний карман пиджака, зажимая раненую руку другой рукой и быстро выходя из туалета.

Я засеменил на ним. Мне было дурно до тошноты. Согласитесь, такая сцена и взрослого «вздернула» бы, что уж говорить о мальчишке!