Ноздря в ноздрю

В ноябре мне исполнялось тридцать два. Семью годами раньше я стал самым молодым шеф-пова­ром, удостоенным звезды «Мишлена», но теперь два шеф-повара моложе меня имели по две звезды. Пресса уже не видела во мне блестящего молодого дарования, от которого следовало ждать многого. Скорее я превратился в шеф-повара с устоявшейся репутацией, который думал о том, как заработать побольше денег. По правде говоря, я и так не мог жаловаться на доходы, но «Торба» была слишком маленьким и слишком провинциальным рестора­ном, чтобы давать большие деньги. Опять же, в мас­штабах всей страны меня практически не знали, то­гда как на местном уровне уважали и восхищались, по крайней мере до прошлой пятницы, и мне это нравилось. Хочу я все бросить, чтобы искать славу и богатство в Лондоне? Что еще имеет важное значе­ние в моей жизни?

Я всегда хотел создать семью, завести детей. По­ка мне с этим не везло. Отношения с несколькими женщинами возникали и прекращались. Всегда пре­кращались. Работа в ресторане не располагает к сек­су. Рабочие часы в этом плане крайне неудачные: в то самое время, когда все отдыхают. Утомительные вечера и работа допоздна не лучшие помощники в играх под одеялом. Я мог припомнить несколько случаев, когда так выматывался, что засыпал в про­цессе, к явному неудовольствию партнерши.

Однако одиночество не так уж меня и тяготило. Активно я женщин не искал, но, если предоставля­лась возможность, всегда ею пользовался. И пусть пока мне не удавалось найти вторую половинку, я не унывал: много работал и держал глаза и уши от­крытыми, чтобы не упустить шанс, если бы он пред­ставился. Вот я и думал, что с переездом в Лондон шансов таких могло только прибавиться.

На прикроватном столике зазвонил телефон. Я протянул руку, снял трубку.

—  Алло.

—  Доброе утро, мистер Мортон. — Я узнал голос Анджелы Милн. — Славное утро.

—  Да, славное. — Я резко сел. Сердце учащенно забилось. — У вас есть для меня новости?

—  Действительно, есть, — ответила она. — Бо­юсь, хорошая и плохая. С какой начать?

—  Полагаю, с хорошей.

—  Анализы, сделанные Джеймсом Уардом, пока­зали, что кухня у вас чистая.

—  Отлично. — Впрочем, я ничего другого и не ожидал. — А какая плохая?

—  Вы отравили всех фитогемагглутинином.

—  Фито... что? — переспросил я.

—   Фитогемагглутинин, — повторила она. — Да, да, я могу прочитать это слово только по бумажке.

—  Но что это?

— Лектин фасоли.

—  И что это такое?

—  Вещество, присутствующее в красной фасоли, благодаря которому она ядовита. Вы подали вашим гостям не приготовленную должным образом фа­соль.

Я попытался вспомнить все блюда пятничного обеда.

—  Но фасоль я не подавал.

—  Должны были. Может, она входила в салат или куда-то еще.

—  Нет, — уверенно ответил я, — ни в одно блю­до того обеда фасоль не входила. Я делал все сам, с самого начала, и клянусь, никуда фасоль не клал, красную или какую другую. В анализах какая-то ошибка.

—  Анализы взяты у шестнадцати человек, кото­рых оставили в больнице, и во всех выявлен фито-как-его-там... — Прямо она не говорила, что ошиба­юсь я, а не анализы, но определенно на это наме­кала.

—  Ох. — Я пребывал в полном замешательстве. Точно знал, что никакой фасоли в приготовленных блюдах для того злополучного обеда не было, во всяком случае, сознательно я ни в одно фасоль не клал. — Я должен проверить ингредиенты по на­кладным поставщиков.

—  Вероятно, вам следует это сделать. — Она по­молчала. — А пока я должна написать официальный отчет и указать в нем, что причиной пищевого от­равления послужила не приготовленная должным образом фасоль. Этот отчет будет отправлен в Управление контроля пищевой продукции.

Я бы предпочел получить тюремный срок.

—  Я сожалею, Макс, — продолжила она, — но окружной совет Форест-Хит может переслать отчет в прокуратуру, а уж они решат, подавать ли на вас в суд в связи с нарушением статьи семь Закона о ка­честве пищевой продукции. — Вновь пауза. — Даже не знаю, правильно ли я сделала, позвонив вам.

Может, тюремный срок мне еще предстояло по­лучить?

— Что ж, спасибо, что предупредили. И каково наказание?

—  Максимальное наказание — неограниченный штраф и два года тюрьмы, но до этого не дойдет. Та­кое дают за преднамеренные действия. Вам, в худ­шем случае, будет вынесено официальное порица­ние.

Даже официальное порицание могло оценивать­ся как свидетельство совершенного преступления. Может, этого бы хватило для того, чтобы поставить крест на моих лондонских устремлениях. Может, оно вынесло бы смертный приговор «Торбе».

—  Я приведу только факты. Сделаю упор на том, что никто серьезно не заболел, что не было угрозы жизни и все такое. Тех, кого ночью привезли в боль­ницу, или сразу отправили домой, или выписали на следующий день. Может, совет обойдется без обра­щения в прокуратуру, просто предупредит вас, что такое не должно повториться.

—  Благодарю.

Она положила трубку, а я еще долго смотрел на ту, что держал в руке.